Взор его запечатлевал пастельные домики у набережной,изукрашенные викторианские жилища, вроде его собственного, важничающий, вгреческом духе, круглый Дворец пяти искусств прямо внизу, потом, оглядев егокупол, возведенный Мейбеком полвека назад, невольно перевел глаза на крыши подсобой, и тут внезапно явилась она. Женщина, сидящая, обхватив свои плечи, наступенях внизу, была словно изваянная статуя наподобие тех, что стоят во Дворцепяти искусств, только более утонченная, со склоненной головой. Алекс заметил,что сидит тихо-тихо, уставясь на нее, словно на изваяние, произведениеискусства, кем-то оставленное здесь, восхитительно отображенную в мрамореженскую фигуру, столь искусно сотворенную, что смотрится почти как живая.

Та не пошевельнулась, и он не сводил с нее глаз минут пять.Затем, распрямившись, она глубоким вдохом вобрала в себя свежий ночной воздух,а выдох был медленный, будто день накануне выпал ей нелегкий. Ее окружалооблаком светлое меховое манто, и Алекс смог разглядеть ее лицо. Что-то было вней особенное, отчего он и не сводил с нее глаз. Так и сидел, уставив взгляд.Кто она? Почему здесь? Ее присутствие потрясло его, и он сидел недвижно, желаяузнать больше.

Ее кожа казалась во мраке особенно белой, темные волосыблестели, собранные в пучок на затылке. Похоже, волосы она носила оченьдлинные, и держались они в прическе всего лишь парой точно размещенных шпилек.К Алексу на миг подступило сумасшедшее желание кинуться вниз по ступенямнапрямик к ней, коснуться ее, обнять и распустить ее темные волосы. И, чуть неразгадав его помыслы, она вдруг подняла взор, оставляя свои грезы, будтовозвращенная сильной рукой из дальнего далека. Она обернулась в его сторону,вздрогнула и вскинула голову. Алекс увидел прямо внизу перед собой невиданнопрекрасное лицо. Лицо совершенных пропорций художественного произведения, счертами тонкими, хрупкими, беспорочный лик с огромными темными очами и нежноочерченным ртом. Пленившие его с первого взгляда глаза, невидящие, словнопоглотившие все остальное лицо, эти глаза, казалось, были полны бесконечнойпечали, и в свете уличных фонарей ему стали заметны два блещущих ручейка слезна беломраморных щеках.

На одно нескончаемое мгновение их взгляды встретились, иАлекс почуял, как всеми фибрами своего существа рвется к незнакомойбольшеглазой темноволосой красавице. Сидя там, выглядела она такой ранимой,такой растерянной, но вот, словно смутясь, что позволила ему хоть мелькомзаметить это, поспешила опустить голову. Какую-то секунду Алекс не шевелился,потом вновь ощутил тягу к ней, увлекаемый идти прямо туда. Он все смотрел нанее, обдумывая, как же ему действовать, и в этот миг она встала со ступеней,кутаясь в манто. Оно было из рыси и окутало ее облаком. Взгляд ее снова нашелАлекса, но лишь на мгновение, затем же, словно видение, она скрылась за живойизгородью.

Алекс не сразу отвел взор от того места, где она пребывала,он прирос к месту, на котором сидел. Все свершилось так быстро. Затем онвнезапно вскочил и побежал вниз по ступеням туда, где только что находиласьона. Увидел узкую дорожку, ведущую к солидной калитке. Он не мог опознать садза ней, не разберешь, к какому дому он относился. Надлежало выбирать изнескольких. Тайна оставалась. Охваченный бессилием, он хотел было постучать вкалитку, в которую она вошла. Может, прячется в саду, сидит там, заперевкалитку. Подступило отчаяние от того, что им никогда уже не увидеться. ПотомАлекс, осознав всю глупость своего поведения, напомнил себе, что перед ним былавсего-навсего незнакомка. Он долго и задумчиво смотрел на калитку, затеммедленно повернулся и пошел назад, вверх по ступеням.

Алекс уже подошел к своей парадной двери и стал отпирать ее,а заплаканное лицо той женщины все преследовало его. Как зовут ее? Отчего онаплакала? Из какого дома выходила? Он сел на узкую винтовую лестницу в передней,выходившую в опустевшую гостиную, и смотрел на отражение луны на голомдеревянном полу. Никогда не встречалась ему столь обольстительная женщина.Такое лицо может запомниться на всю жизнь, и Алекс, все еще сидя неподвижно,понял, что не забудет его, если и не до конца дней, то очень надолго. Он даже нерасслышал телефонный звонок, прозвучавший несколькими минутами ранее, настолькопогрузился в мысли об открывшемся ему видении. Когда же расслышал телефон, тоживо взбежал в несколько прыжков на верхний этаж и успел войти в кабинет, иизвлечь аппарат из-под кучи бумаг на письменном столе.

– Привет, Алекс.

Последовало напряженное молчание. Звонила сестра Кэ.

– Чем обязан?

То есть что ей нужно. Она никогда никому не звонила безнужды или важного ей дела.

– Ничего особенного. Где ты был? Полчаса не могу дозвонитьсятебе. Девица, у которой вечерняя работа в твоей конторе, ответила мне, что тыуехал прямо домой.

Верна себе. Найдет, что ей требуется и когда ей необходимо,по нраву ли это кому или нет.

– Вышел пройтись.

– В такой час?

В голосе прозвучала подозрительность.

– Чего ради? Что-нибудь случилось?

Алекс тихо вздохнул. С годами сестра извела его. Осталосьтак мало сочувствия, доброго отношения к ней. Вся она – сплошные острые углы.Пожалуй, похожа на хрустальную вазу с твердыми, остро заточенными гранями, которуюможно поставить на стол, не без удовольствия разглядывать, но не трогать и вруки не брать. Постепенно стало заметно, что и ее муж подобного мнения.

– Нет, Кэ, ничего не случилось.

Однако следовало заметить, что при всем ее безразличии кчувствам прочих людей Кэ обладала сверхъестественной способностью угадывать,когда ему не по себе или он вне себя.

– Выходил воздухом подышать. День выдался длинный.

А потом, чтобы отвести внимание Кэ от его персоны, добавил:

– Ты разве никогда не выходишь пройтись?

– В Нью-Йорке? Это надо выжить из ума. Едва подышишь, ипомрешь.

– Уж не говоря о том, что оберут и изнасилуют.

Он хмыкнул в трубку и догадался, что она тоже улыбнулась. КэВилард не из улыбчивых. Всегда в напряжении, в спешке, в мельтешении, довеселья ли…

– Так чему я обязан честью услышать тебя? – Алексустроился в кресле и стал смотреть в окно, терпеливо ожидая ответа.

Долгое время Кэ донимала его звонками относительно Рэчел.Поддерживала отношения с бывшей своей невесткой – ясно зачем. Бывший губернаторвходил в число тех, кого хотелось бы удержать в своей свите. А стоит уговоритьАлекса возобновить отношения с Рэчел, то старику это придется по душе. При том,понятно, условии, что удастся убедить Рэчел, как отчаянно Алекс без неестрадает и как важно будет для него ее согласие на новую попытку примирения. Кэне гнушалась подобных хлопот. Уже не раз пыталась устроить им встречу, когдаАлекс появлялся в Нью-Йорке. Но если бы Рэчел и пошла на это, в чем Кэ невполне уверена, со временем стало ясно, что Алекс против.