— Мы зверей не бьем, — сказал я. — У менядаже аквариума нет. И на охоту не езжу.

— Бьете в баймах, — отрезала она.

Я ахнул:

— Что? Уже и в баймах нельзя?

Она кивнула, улыбка показалась мне отвратительно злорадной.

— Будет нельзя. Сейчас защита окружающей среды выходитна новую ступень гуманизма. Кроме того, пропагандируя избиение беззащитныхживотных в баймах, вы развращаете людей, делаете их еще более жестокими, чемони уже есть…

Гора свалилась с моих плеч, рухнула и разбилась с треском, амелкие камешки разлетелись далеко-далеко, превращаясь не то в конфеты, не то вцветочки. Я едва не расхохотался, как же здорово, что не рэкет, не налоговая,не кредиторы, не пожарная инспекция, не еще какие-нибудь пиявки под видомпроверяющих.

Они переглянулись, когда я откинулся на спинку кресла исказал уже с веселым дружелюбием:

— А вы не двое сумасшедших? Что вы несете?.. Какихбеззащитных животных? Это же всего лишь набор пикселей! Комбинация нулей иединичек двоичного кода, что выдает на экран перекодируемые нашим мозгомкартинки! Подведите к монитору собаку или кошку — ничего не увидят! Там нетни-че-го.

Она сказала холодно:

— Собаки и кино не понимают. Для них там только мельканиесветовых пятен, но все-таки люди почему-то одним фильмам ставят индекс «18+», адругие запрещают вовсе!

Ее коллега добавил педантично:

— И книги.

— И книги, — повторила она. — Хотя книгивообще… черные значки на бумаге! Так что эта отмазка, как говорят в вашихкругах, не катит. Любая ваша байма, я сейчас говорю не лично о вас, а одеятельности девелоперов вообще, начиная со входа в виртуальный мир, пропитанажестокостью и насилием! Весь этот, простите за грубое слово, кач — непрерывноеи безжалостное избиение всего живого, что встречает на своем пути баймер!

Она говорила все правильно, но я смотрел с изумлением.Неужели эти чудики всерьез? Это же надо быть такими сумасшедшими! И какиеидиоты выделяют им гранты на деятельность? Вот уж придурки, лучше бы нам дали!Нет, это кто-то разворовывает бабки, а для отмазки раскидывает крохи на воттаких чокнутых…

Юрист следил за моим лицом, а я сам знаю, что оно у менявыразительное, он заговорил первым:

— Я вас прекрасно понимаю. Я постарше вас, видел, какмногое, что сперва осмеивали, укрепилось, а новое поколение восприняло какдолжное. Над «санитарами леса» как только не хохотали! А сейчас ни волка нельзяубить без особой лицензии, ни льва, ни тигра. А раньше целые стада слоновстреляли просто так, для забавы. И бегемотов, носорогов, буйволов! Мирменяется, юноша. Некоторые из ваших коллег постарше успели это заметить насебе. И меняется не сам…

Она смотрела на меня победно, слегка кивая в такт егословам, словно забивая своим узким лобиком гвозди то ли в мой стол, то ли в мойгроб.

Я поинтересовался:

— А вы не заходили в «World Industry EntertainmentGames», это всего за два квартала отсюда? Они начали позже нас, но по размахуобогнали…

Юрист поморщился, женщина быстро взглянула на него, онкивнул, она поджала губы и ответила сухо:

— Их директора вообще можно привлекать к суду.

— Ах вот как? — приятно удивился я. — Люблю,когда такое говорят о конкуренте! Скажите, а фотоохотой заниматься можно?

Она подумала и ответила уверенно:

— Да, можно.

— Спасибо, — ответил я с великимоблегчением. — Хоть это… но, простите, как все-таки насчет звериных прав?Можно ли фотографировать без их разрешения? Вдруг им это не нравится? Японимаю, если в свадебном оперении, а в период линьки? Когда выглядятгадостно?.. Или когда какают?

Она подумала и ответила несколько нерешительно:

— В юридическом плане этот вопрос еще не проработан…Как вы знаете, мир стремительно усложняется. Мы, юристы, не всегда успеваем, ксожалению, реагировать вовремя или с опережением.

— В данном случае вы среагировали с еще какимопережением, — заметил я.

Она кивнула, строго рассматривая меня поверх массивнойроговой оправы.

— Не думаю, что с большим. Этот щекотливый вопрос можнобыло поднять и раньше.

Я вздохнул:

— Не уверен, что вы настолько… в возрасте, чтобыпомнить те фараоновы времена, когда с нормальной охоты всех переводили нафотоохоту. Могу сказать только, что я типичный представитель хай-тека, а этозначит, что прекрасно разбираюсь в наших проблемах. Представьте себе.

Они переглянулись, женщина вздохнула, а мужчина грустноулыбнулся:

— Переводя на обычный язык, это значит, что мы лезем нев свое дело… и вообще нам пора убираться.

— Это вы сказали, — сообщил я и лучезарноулыбнулся. — Не хочу быть грубым, но вы поняли все правильно. Видимо, выхороший юрист.

Он кивнул.

— Иначе бы мне не предложили возглавить такой отдел.Ладно, мы вас предупредили, а дальше решайте сами.

Двери за ними закрылись, я посопел злобно, что за идиоты, нуочень уж благополучное у нас общество, что позволяет и таким вот находить нишу.Раньше подобные вымирали бы с голоду, кому нужны с их заморочками, а сейчасмогут жить, отщипывая от пирога более успешных, предъявляя миллионные иски то кМакдоналдсу за слишком горячий кофе, то к изготовителям гамбургеров, обвиняя ихв своем ожирении…

Работа не шла, раздражение нарастает, я взглянул на часы, ахвот оно что, жратаньки пора, мы ж не сингуляры, у нас и желудки, и желудочныеамбиции… Отворил дверь кабинета и сразу поморщился. В большом помещении застолами работают сорок человек, но слышно только Василия Петровича: стучит поклавишам с такой силой и мощью, что доска часто выходит из строя. К счастью,дешевые, извиняется, покупает за счет фирмы и снова колотит… Печатает двумяпальцами, но быстро, на экран поглядывает лишь изредка. По одному этомупризнаку можно определить, что пришел из допотопного века, когда не былоперсональных компьютеров, а журналисты и писатели работали на пишущих машинках.

Тогда успешное печатание зависело от силы удара по клавише:приходилось бить со зверской силой, чтобы задействовать целую системумеханических рычагов, а те в конце поднимут последний рычажок с привареннымметаллическим оттиском буквы. Сила удара должна быть достаточной, чтобы с трескомвлупить по ползущей тряпочной ленте, пропитанной чернилами, а через нееоставить оттиск на бумаге. А так как никто не печатает без подложенной копиркии второго, а то и третьего листа, то стукнуть надо было так, чтобы пробить ихвсе.

Современное поколение с пеленок знает, что от силы удара поклавишам ничего не зависит, кроме преждевременного износа клавиатуры, потомупечатает, едва касаясь кончиками пальцев. Многие сразу работают всеми десятью,чему очень непросто научиться на простой механической: попробуйте мизинцем битьс такой же силой, как и указательным!