Я, например, мечтала вылезти в RDS, в российскую дрифт-серию.

Мы сели, посчитали бюджет, и оказалось, что для этого нужен минимум миллион в год, не считая машины, и еще столько же стоит сама машина. А там восемь этапов, и в конце я получу комплект резины и кубок и просто потереблю свое самолюбие, ну, может, получу еще звание мастера спорта по дрифту вдобавок ко всем имеющимся регалиям. Есть ли в этом какой-нибудь смысл? Для меня, наверное, нет.

А если говорить не про дрифт, а про ралли, там все намного дороже…

Остается подчеркнуть, что я все-таки не автоспортсмен, а в первую очередь инструктор. Половина Москвы называет Катю Каренину гонщицей, но я себя так вовсе не позиционирую.

Все имеет свойство заканчиваться, и наши массовые гонки тоже постепенно сошли на нет. Под конец в Москве наблюдалось уже порядка 27 различных тусовок, все начали расти дальше, да и сама история была не вполне легальна, и долго так продолжаться не могло. К этому времени у меня остро встал вопрос выбора профессии, я хотела работать с автомобилями и совершенно случайно узнала, что в школе «БМВ» есть вакансия помощника инструктора. Звучит неплохо, но на деле это, конечно, была «волчья» работа. За 200 долларов приходилось таскать конусы с восьми утра до пяти вечера, потом мыть все эти шесть машин на пару с механиком, а потом еще пару часов заниматься с шеф-инструктором, если, конечно, хочешь чему-то научиться. Казалось бы, работа не женская, но мне повезло, там был очень хороший шеф-инструктор, Борис Севастьянов, он мне как второй папа. Он сразу же хорошо меня воспринял, и я очень благодарна ему. Во внеурочное время он совершенно бесплатно занимался со мной каждый день на протяжении полугода. Я отлично помню, как пришла туда устраиваться, и мне дали эту «трешку» «БМВ» (а я всю жизнь ездила на переднем приводе) и говорят: «Ну, покажи какой-нибудь занос», — помню, как все у меня визжало, как я там пыжилась, сейчас прекрасно понимаю, как это выглядело…

Слезы, разочарование в себе, я не понимала, куда и когда поворачивать руль, чтобы научиться так же управляться с машиной, как он, так же ловко входить в заносе в поворот, делать полицейский разворот, дрифтовать и много других хитростей. Мне казалось, до меня это никогда не дойдет. Руки опускались, хотелось все бросить и уйти. А еще помимо практики, которую я должна была освоить, была еще и теория, которую нужно было сдавать директору школы как экзамен. Он садился за парту и задавал кучу глупых вопросов, на которые я не имела права не найти ответа, так как я инструктор и должна уметь все. У нас не было разделения на преподавание в женских группах и мужских. Инструктор — он инструктор для всех, и поблажек тебе никаких не будет! Все кидают снег лопатой, ты тоже кидаешь снег лопатой.

В общем, работа была не самая легкая: поутру греешь и чистишь машины те полтора часа, пока читают теорию, потом рассаживаешь клиентов, вывозишь их на полигон, там стоишь, ждешь, буквально смотришь инструктору в рот. Пока клиенты катаются и сбивают фишки — ты бегаешь и поправляешь их. Потом наступает время обеда, рассаживаешь всех и довозишь до ресторана, пока они там едят — тоже быстренько что-нибудь перехватишь в столовке по соседству. Дальше — возвращение на полигон, и вот ты снова с ними катаешься, часов до пяти. Им вручают сертификаты, и до свидания, а у тебя, соответственно, шесть грязных машин, которые нужно заправить, помыть. А если это зима, то еще и мерзнешь в трех штанах, как продавец на Черкизовском рынке. Соответственно, в восемь вечера возвращаешься домой и падаешь без задних ног. Потом я начала понемногу преподавать сама, сначала — простые вещи, вроде парковок, а затем уже стала инструктором. В общей сложности я провела там 11 лет.

Пока я там работала, ко мне пришли ребята с телеканала «Домашний», на тот момент он только-только открывался. Они предложили мне попробовать собственную автомобильную программу. Никакого телевизионного, журналистского образования у меня не было, я была полный ноль, но мы решили попробовать.

Я договорилась на определенное время приехать на канал и записать пробы в моем автомобиле, мол к вам прыгнет оператор в машину, и вы ему в камеру что-нибудь расскажите. Но день не задался с утра. Сначала не завелся джип, дизели имеют такой минус — не всегда соглашаются заводится на сильном морозе, особенно старые. Окоченев окончательно, я часа два бегала по стоянке в поисках машины, которая меня дернет (заведет с толкача), но, глядя на мою машину, все мужчины отказывались, ссылаясь на «жалко сцепление — такую машину дергать». Потом какими-то судьбами я нашла грузовую фуру, которая согласилась, видимо, ей терять было нечего, кроме моего кенгурятника, как потом оказалось. И вот мы двинулись, в принципе нужно было только протащить меня немного по прямой и все, дабы я сама на ходу завела автомобиль — благо механическая коробка передач, но фура почему-то решила еще и повернуть. А так как цеплять джип спереди не за что — цепляли за кенгурятник, причем он выдерживает обычно, не первый раз так заводила машину… Но только никто не умудрялся на натянутом железном тросе маневрировать, а у фуры получилось. Итог — кенгурятника нет, треснутая арка пластикового обвеса, но заведенная машина. Я кидаю кенгурятник в салон, тем самым цепляю еще и тонировку изнутри. Настроения ноль, замерзла как собака, а я опаздываю уже на два часа на пробы. Как известно, дизели греются долго и поэтому, доехав до места, на Белорусскую с Азовской, я практически не отогрелась за время поездки.

В итоге опоздав на три часа и долго искав место для парковки, я там. Тут мне сообщают: на улице так холодно, давайте в студии запишем пробы. Знай я это раньше, я бы спокойно поймала такси и приехала вовремя, так как ненавижу опаздывать, тем более на деловые встречи.

Кастинг — это вообще отдельная тема. Я забегаю в студию, мне быстро делают макияж, и я выбегаю в кадр. Причем мое лицо после двух часов на морозе начало тут же краснеть, и вот такая я вся красавица нарисовалась. Вышла и остолбенела. Передо мной огромный софит, прямо в лицо, слепит так, что не видно ничего, две камеры, и куча народу за ними, рассматривающие меня со всех сторон. Так как я тогда еще была человеком не телевизионным, меня все это жутко смутило. Причем общаться я должна с камерой. Да, к нам приезжали на ночные гонки, в школу «БМВ», журналисты брали интервью, снимали, но там был живой человек и сбоку камера. А тут на тебе — и никого. Меня это повергло в жуткий ступор, и я просто стояла. Попросили рассказать что-нибудь. На ум тогда, кроме правильной посадки из теории школы «БМВ», мне больше ничего не пришло, и я начала. Сказали, что очень серьезно и грустно, что-то повеселее. И тут меня осенило. И я начала рассказывать свои утренние приключения с джипом. Получалось у меня очень задорно и весело, судя по лицам за камерой, и иногда даже очень смешно. Кстати, если смотреть вокруг, то там было по 5–6 ведущих на одно место в каждой программе, и куча программ. Но на автомобильную я была одна.