— Браун, — несмело проговорил я. У меня было такое чувство, будто я неудачно сострил, но никто из них не понял, в чем тут соль.

— Позвоните-ка еще разок, — сказал Джонс, — будьте ласковы. — Он уже возвел меня в ранг своего старого приятеля, и я проследовал к звонку через весь салон, хотя мистер Смит сидел ближе. Правда, в эту минуту он укутывал жену дорожным пледом, несмотря на то что в салоне было тепло. (Возможно, так уж у них повелось в их супружеской жизни.) Вот тогда-то в ответ на заявление Джонса, что нет лучшего средства против морской болезни, чем розовый джин, мистер Смит и провозгласил свое кредо:

— У меня никогда не бывает приступов морской болезни, сэр. Никогда… Я всю жизнь был вегетарианцем.

А его жена поставила точку над «i»:

— Мы проводили кампанию под этим лозунгом.

— Кампанию? — громко переспросил Джонс, как будто это слово разбудило в нем дремлющего майора.

— На президентских выборах сорок восьмого года.

— Вы тоже выставляли свою кандидатуру?

— Увы! Шансов на победу у меня было мало, — с кроткой улыбкой проговорил мистер Смит. — Ведь обе сильные партии…

— Это была демонстрация идеи, — яростным голосом перебила его жена. — Мы выкинули свой флаг.

Джонс молчал. То ли он находился под впечатлением услышанного, то ли, подобно мне, хотел вспомнить, кто тогда были главные соперники. Потом он повторил со вкусом:

— Кандидат в президенты на выборах сорок восьмого года. — И добавил: — Горжусь таким знакомством.

— Мы не проводили организованной кампании, — сказала миссис Смит. — Это нам не по средствам. И все-таки за нас подали свыше десяти тысяч голосов.

— Я даже предполагать не мог, что нам окажут такую поддержку, — сказал Кандидат в президенты.

— Мы заняли не самое последнее место. Там был один кандидат… он имел какое-то отношение к сельскому хозяйству. Верно, голубчик?

— Да, но я не помню точно, как называется их партия. Он, кажется, последователь Генри Джорджа {7}.

— А я-то думал, что только республиканцы и демократы выставляли тогда кандидатов, — сказал я. — Ах да! Там, кажется, еще участвовал кто-то от социалистов?

— Вокруг съездов этих партий создают шумиху, — сказала миссис Смит, — хотя это пошлейший цирк. Вы можете вообразить мистера Смита в сопровождении отряда девиц с барабанами?

— В президенты может баллотироваться каждый, — смиренно и мягко пояснил Кандидат. — Нашей демократии есть чем гордиться. И знаете ли, этот жизненный опыт имел для меня огромное значение. Огромное! Я никогда его не забуду.

2

Суденышко наше было совсем маленькое. Оно могло вместить, кажется, не больше четырнадцати пассажиров, и все-таки «Медея» была отнюдь не переполнена. Туристский сезон подходил к концу, и вообще остров, куда мы ехали, уже не привлекал к себе туристов.

Среди пассажиров «Медеи» был элегантно одетый негр, щеголявший очень высоким белым воротничком, крахмальными манжетами и золотой оправой очков. Ехал он в Санто-Доминго, держался сам по себе, а за столом отвечал на вопросы односложными словами — вежливо и двусмысленно. Так, например, когда я поинтересовался, какой основной груз капитан берет в Трухильо {8} — и поправился: «Извините. В Санто-Доминго», — он важно склонил голову и сказал: «Да». Сам он никого ни о чем не спрашивал, и его сдержанность как бы служила укором нашему праздному любопытству. Еще у нас на борту был коммивояжер фармацевтической фирмы — уж не помню, почему он ехал пароходом, а не летел. Я тогда не сомневался, что выставленная им причина не настоящая и что он страдает болезнью сердца, но умалчивает об этом. Кожа у него на лице была как туго натянутая бумага, туловище несуразно большое, по сравнению с головой, и он подолгу отлеживался на своей койке.

Что касается меня, — а может, не только меня, но и Джонса, — то мы предпочли пароход из осторожности. В аэропорту, выйдя на бетонированное поле, пассажир сразу отрывается от команды самолета; в гавани чувствуешь под ногами надежную опору из иностранных досок. За мной как бы сохранилось голландское подданство до тех пор, пока я находился на борту «Медеи». Билет у меня был взят до Санто-Доминго, и я все убеждал себя (без особого успеха), что не сойду с парохода, пока не получу определенных гарантий от британского консула — или от Марты. Мой отель в горах над столицей обходился без меня целых три месяца, гостей там сейчас, конечно, не будет, а мне моя жизнь была дороже, чем пустой бар и коридор с пустыми номерами и такое же пустое, без всяких надежд, будущее. Что касается Смитов, то их на пароход привела не иначе как любовь к морю, но почему они вздумали съездить именно в Республику Гаити, я узнал значительно позже.

Капитан у нас был сухопарый неприступный голландец, надраенный до блеска, как медные поручни на палубе его судна, и за всю дорогу он только раз вышел к общему столу. В противоположность ему, судовой казначей отличался неряшливостью, буйно-веселым нравом, а также пристрастием к голландскому джину и гаитянскому рому. На второй день пути он пригласил нас выпить у него в каюте. Мы все туда втиснулись, кроме коммивояжера, который сказал, что в девять вечера он всегда ложится спать. Джентльмен из Санто-Доминго и тот присоединился к нам и сказал «нет», когда судовой казначей спросил, каково его мнение о погоде.

У разудалого казначея была склонность все преувеличивать, и его жизнерадостность сникла только самую малость, когда Смиты потребовали лимонаду, а поскольку этого не оказалось — кока-колу.

— Вот она, ваша смерть, — заявил он им и начал излагать свою собственную теорию относительно того, какие примеси шито-крыто добавляют в такие напитки. На Смитов это не произвело ни малейшего впечатления, и кока-колу они пили с явным удовольствием. — Ну, в тех местах, куда вы едете, вам потребуется что-нибудь покрепче, — сказал судовой казначей.

— Мы с мужем ничего более крепкого не пьем, — ответила миссис Смит.

— Вода там сомнительная, кока-колы теперь, после ухода американцев, не сыщете. Поднимется ночью стрельба на улицах, вот тогда вы, может, и подумаете: стаканчик бы крепкого рома…

— Только не рома, — сказала миссис Смит.

— Стрельба? — переспросил мистер Смит. — Разве там стреляют? — Он посмотрел на жену, съежившуюся под дорожным пледом (в душной каюте ей и то было холодно), и во взгляде у него появилось легкое беспокойство. — А почему стреляют?

— Спросите мистера Брауна. Он там живет.

Я сказал:

— Стрельбу мне приходится слышать не часто. Как правило, они действуют втихомолку.

— Кто это «они»? — спросил мистер Смит.

— Тонтон-макуты, — бесовски весело ввернул казначей. — Президентские чудища. Ходят в черных очках и наведываются к своим жертвам,