На следующий день я, сев в «Жигули» нашего садовника Ивана,прикатила к Алевтине Марковне. После комфортабельного «Вольво» с антистрессовымкреслом переход к отечественной марке оказался болезненным. Во-первых, отнеудобного сиденья дико заломило спину, во-вторых, на педаль тормозаприходилось нажимать всем телом, в-третьих, растрясло из-за жуткихамортизаторов.

Ругаясь сквозь зубы, я дорулила до магазина «Седьмойконтинент» и отправилась крушить прилавки. Так, купим такие продукты, которыепо душе бабушкам. Геркулес, рис, гречка, масло, конфеты, торт, колбаса,йогурты, кефир, сахар… А еще овощи, фрукты и соки…

Словом, когда «Жигули» подкатили к нужному дому, онинапоминали передвижной продмаг. Возле подъезда, выходящего прямо на проспект,неподалеку от ларьков, стояли несколько подростков. Я высунулась в окошко:

– Мальчики, на пиво заработать хотите?

– Не вопрос, – откликнулись они хором, – делать чего?

– Продукты в первую квартиру отнесите.

Ребята споро перетащили ящики и кульки. Алевтина Марковнавсплескивала руками.

– Как же так, не надо, ой сколько! Зачем ты, детка,потратилась!

Я вошла в прихожую, скинула ботинки и заявила:

– Всегда мечтала иметь бабушку.

Старушка прослезилась и бросилась кипятить воду. Через минутпятнадцать мы сели к столу. Я глянула в кружку, где плескалась чуть желтоватаяжидкость. Да, десяти пачек чая «Ахмад», купленных мной, хватит бабуське доскончания века. Похоже, она кладет по одной чаинке на стакан.

– Не крепко? – заботливо поинтересовалась Алевтина Марковна,занося длинный нож над беззащитным тортом «Птичье молоко».

Я подавила ухмылку.

– В самый раз.

– Хорошо, – удовлетворенно заметила бабуся и, шмякнув мне натарелочку кусок нежного суфле, обмазанного шоколадом, пустилась в воспоминания.Память завела ее в тридцать пятый год.

Я размеренно кивала головой, изредка поглядывая на часы.Впрочем, спешить мне, Дарье Васильевой, некуда. Честно говоря, я провожу дни впраздности. Только не подумайте, что так было всегда. Долгие годы я, имея наруках сначала одного Аркадия, а потом и Маню (разница между детьми составляет14 лет), преподавала французский язык в заштатном институте и носилась задравхвост по частным ученикам. Уходила из дома в восемь, возвращалась в десять,шатаясь от усталости. Маленький Аркашка все время рвал брюки и вырастал изботинок. Постоянная покупка обуви пробивала зияющие бреши в бюджете. К тому жеАркадий всегда любил одеться и с большой неохотой натягивал брючата, сшитыетрудолюбивыми работниками фабрики «Смена». В 12 лет он влюбился, но дама сердцас презрением отвергла его, облаченного в скромную курточку, предпочтя КолюРодионова, упакованного в самые настоящие американские «Левисы». Это сейчасджинсы превратились в нашей стране в то, чем они являются по сути: удобнуюодежду для дома и отдыха, а в 1984 году то, какой ярлык красовался у тебя напоясе, было вопросом престижа…

Видя, что ребенок едва сдерживает слезы, я вытащила заветныетриста рублей, скопленные на «черный» день, и рванула в общежитие дляиностранных студентов университета имени Патриса Лумумбы, где можно было купитьабсолютно все, – от жвачки до дубленки.

Надев синие штаны, Кеша повертелся у зеркала, а потомбросился мне на шею со словами:

– Когда вырасту – все тебе куплю!

Я только вздохнула. Одно хорошо, на еду мы почти ничего нетратили. Аркадий ел меньше котенка, да и мне много не требовалось. Но потом унас появилась Машка, обладающая аппетитом здорового щенка, и пришлось набратьеще учеников. Следом к нашему берегу прибило Наташку, мою близкую подругу,которая после развода оказалась буквально на улице… Так мы и жили, вместеподнимая детей и пересчитывая копейки.

Но однажды кто-то из богов глянул на землю и решил, что намне хватает приключений. И тут же произошел каскад невероятных событий. Натальявышла замуж за француза, укатила в Париж, мы поехали к ней в гости… Словом, небуду пересказывать всех приключений, скажу только, что в результате мы сталиобладателями огромного состояния. Теперь наша жизнь проходит между Парижем иМосквой. Впрочем, Наташка почти безвыездно проживает в предместье французскойстолицы, мы же – Аркадий, Маня, Зайка и я – предпочитаем пригород Москвы. Живемв поселке Ложкино, где построили себе дом.

Материальная обеспеченность дала возможность всем домочадцамзаниматься тем, чем хочется. Аркадий стал адвокатом, Зайка работает нателевидении, она ведет спортивные новости, и Кеша жалуется, что видит жену наэкране чаще, чем в жизни. У них двое детей-близнецов: Анька и Ванька. Мои внукиеще не умеют самостоятельно ходить и разговаривать. Маша ходит в школу, авечерами ездит в Ветеринарную академию, хочет стать кинологом. Словом, всезаняты под завязку. Только я провожу дни в счастливом ничегонеделанье. Честноговоря, преподавательский труд надоел мне до зубовного скрежета, видфранцузской грамматики вызывает судороги, а студенты, тупо повторяющие текст«Моя комната», доводят меня до нервных корчей. Наверное, я не создана для того,чтобы впихивать в неподатливые головы знания. Если быть уж совсем откровенной,то мне нравится только одно занятие: чтение детективных романов.

Вот тут я ас и смело могу претендовать на звание «Мастер спортапо разряду криминальных историй». Прочла, наверное, все, что написаносоответствующими авторами. Причем имейте в виду, что я абсолютно свободновладею французским и привожу из Парижа кофры, забитые томиками в яркихобложках…

– Ну так как, – прервала нить моих воспоминаний АлевтинаМарковна, – сделаешь?

– Что? – вынырнула я из пучины прошлого в настоящее. – Чтонадо делать?

Старушка тяжело вздохнула.

– Сходить к Мише.

– Какому?

– Каюрову, ну тому, чья жена сумасшедшая, Лена, тебе накапот куклу сбросила!

– Зачем?

– Говорю же, очень вчера убивался, говорил, что тыобязательно на него в суд подашь и ущерб стребуешь, а где ему деньги брать?Ленке пенсию платят четыреста рублей, а у самого небось жалкие копейки…

– Да не буду я ничего требовать!

– Вот и поднимись наверх, сделай милость, успокой парня.

Я распрощалась со старушкой и, пообещав приходить в гости,поехала в лифте на последний этаж.

Дверь распахнул мужчина с цветущим, каким-то детским лицом.