– Вкусно? – повторила она и, не дожидаясь ответа, сообщила:– Для гостей держу, сама-то не пью, дорогой очень. И посладила тебе больше,чтобы совсем хорошо стало. Пей, детка, представляю, как ты перепугалась.

Я мужественно опустошила чашечку и с чувством произнесла:

– Спасибо, просто замечательно, давно такой не пила!

Что было абсолютной правдой, лет пять как я употребляютолько настоящую арабику.

– Хочешь еще? – оживилась бабушка.

– Нет, нет, – испугалась я.

Второй порции «амброзии» я могу не выдержать!

– Ну не стесняйся, – улыбалась бабулька, – ей-богу, кофеесть, мне в радость угостить.

– Ей нельзя много кофеина, – пришел на выручку Кеша, –доктор запретил из-за сердца.

– Вот жалость, – пригорюнилась старушка, – вот сволочь, такчеловека напугать! Виданное ли дело! Правда, говорят, она сумасшедшая. Михаилажаль, возится с бабой, будто с куриным яйцом. На днях Ленка выскочила и полестнице побежала. Я-то как раз дверь запирала, гляжу, она несется, глазищибешеные, в халате, босиком. Увидела меня и кричит:

– Бабушка, спасите, убьет сейчас!

А Михаил за ней прыжком, догнал и говорит:

– Уж извините, Алевтина Марковна, недоглядел за женой, аона…

– Ничего не понимаю, – затрясла я головой.

Аркадий глубоко вздохнул и пустился в объяснения:

– На седьмом этаже, в 105-й квартире проживает Михаил Каюровс больной женой Леной. У бабы какая-то болезнь психики, может, шизофрения, аможет, маниакально-депрессивный психоз – точно никто не знает. Денег у Миши насиделку нет, а в обычную психиатрическую лечебницу он супругу помещать нехочет. Да и правильно, там такие условия, что бедная тетка живо на тот светотъедет. Вот он и запирает несчастную в квартире, когда уходит. Квартира у нихдвухкомнатная. Чтобы сумасшедшая не лишила себя жизни, Миша заложил окно в ееспальне кирпичом… Но сегодня Лена каким-то образом ухитрилась попасть на кухнюв отсутствие супруга…

– Господи, – всплеснула я руками, – я думала, мужчина упал!

– Да никто не сигал! – быстро влезла Алевтина Марковна. –Никто!

– Но…

– Лена сумасшедшая, – терпеливо пояснял Аркадий, – и вголову ей приходят больные мысли.

Я слушала сына, разинув рот. Утром несчастная психопатка,оставшись одна дома, невесть как выбралась из своей комнаты и отправиласьбродить по квартире. Зашла в спальню к мужу, вытащила из шкафа его костюм,свернула одеяло, вернее, несколькими пледами набила штанины, полотенцами –пиджак, сформировала куклу, вместо головы приспособила подушку, на которуюнацепила шапку… Причем проявила редкое мастерство, сшив вместе все части«тела». Зачем она мастерила куклу, непонятно, потому что, завершив работу,женщина оттащила довольно тяжелого «мужчину» в кухню и столкнула вниз, как разв тот момент, когда я, припарковав «Вольво», собралась купить бутылочкуминеральной воды.

– Так это была кукла, – с облегчением выдохнула я.

– Ага, – подтвердил Аркадий.

– Вот почему милиционер пнул ногой «труп»!

– Конечно, мы, как подошли, сразу поняли, что на капотележит не человек, – сообщил Кеша, – честно говоря, я решил – дети балуются. Помнишь,как мы с Петькой Коростылевым арбуз вниз кинули?

Очень хорошо помню. Жили мы тогда в Медведкове, в«распашонке», на пятом этаже. Семилетний Кеша и его друг-одногодок вышли набалкон и обнаружили там надрезанный, скисший арбуз. Я собиралась выброситьиспорченный плод в мусорный контейнер, да забыла, выставив его на воздух.Мальчишки затеяли спор, на сколько кусков разлетится арбуз, если швырнуть еговниз. Петька уверял, что он превратится в кашу, а Кеша утверждал, что треснетпополам. Поспорив минут десять, они подрались, а потом решили выяснить истину эмпирическимпутем и швырнули арбузище на тротуар. Раздался звук, больше похожий на взрыв.Липкая, сладкая масса перемазала с головы до ног двух малышей, упоенно лепившихкуличики. Их матери, гневно сверкая глазами, явились ко мне выяснять отношения.

– А если бы арбуз упал на голову нашим детям? – негодовалиони. – Тогда что?

Я чуть не лишилась чувств, представив, какое несчастье моглобы произойти, и пообещала задать Аркадию хорошую порку. Впрочем, до ремня делоне дошло. Мне никогда не хватало духа довести до конца «воспитательные методы».

– И что теперь будет? – спросила я, чувствуя, как липкийужас уходит из души.

Жуткая трагедия превратилась в дурной фарс.

Кеша пожал плечами.

– Скорей всего ничего. Пока милиция глазела на куклу, явилсяМихаил и сообщил, что жена больна психически.

– А «Вольво»?

– В жутком виде, – вздохнул Кешка, – считай, капота нет.Менты посоветовали на ущерб подать, только денег у этого парня, мужа бедняги,никаких нет, он из-за своей Лены на приличное место устроиться не может, боитсяее дома одну оставить. Перебивается случайными заработками.

– Ладно, – вздохнула я, – поехали домой.

– Вернее, пошли, – хмыкнул Аркадий.

– Сейчас такси поймаем, – пробормотала я, вставая на ноги.

– Посидели бы еще, – сказала Алевтина Марковна.

Старушка явно жила одна, и ей было скучно.

– Спасибо, но нам пора, – ответила я и, вытащив из кошелькастодолларовую бумажку, положила ее на стол, – очень вам благодарна, это закофе.

Бабуся вспыхнула огнем и резко ответила:

– Экая ты, деточка, гадкая. Я от чистого сердца угощала…

Мне стало стыдно. Быстро спрятав купюру, я постараласьзагладить неловкость.

– Извините, и впрямь отвратительно вышло. Вы завтра никудане уходите?

– Нет, – проронила Алевтина Марковна, – и куда мне ходить?Только в магазин или в поликлинику, на анализы. К чему интересуешься?

– Если около двух я заскочу к вам чайку попить?

– Давай, – повеселела бабуська, – я одна живу, никому ненужная. Спасибо, руки-ноги работают, сама себя обслужить могу, а иначе кранты,проси бабка жалости у государства!