одна живет, не замужем, чтобы застукал кто, зверья домашнего нет — Натаха это терпеть не может. Повернулся я, вроде как во сне, ну и Натаху чтобы не разбудить, глаза так чутка приоткрыл и струхнул конкретно, признаться. Стоит у дивана столбик лохматый, мне по колено, и на этом столбике глазищи круглые светятся. Жёлтые, с вертикальным зрачком, размером с рубль советский.

Как я не заорал матюгами — сам не понял. А чудище это глазищами залупало, и я себя в руки взял: не дело это, мужику, как бабе, орать.

— Ты кто? — Мысленно спрашиваю.

— Антишка, — чудище лапками за край дивана взялось и заглядывает в глаза просительно. — Квартирный я. А ты Джастер, я тебя знаю.

— И давно ты тут, Антишка? — нахмурился я: не люблю посторонних, всегда баб одиноких выбирал, чтобы не мешался никто, да и сговорчивей они. А тут какой-то квартирный за мной подглядывал! Мне даже не до выяснения непонятных имён стало.

А он глазищи потупил и засмущался.

— Я на кухне ждал.

Тьфу ты, нечисть деликатная! Я и про страх забыл.

— Чего хотел? — спрашиваю.

— Помощи, — говорит. — Ты, Джастер, добрый, про тебя все духи так говорят.

— Какие ещё духи? — Я из-под одеяла вылез — какой тут сон? — и на кухню пошёл. Чайник поставить да покурить. Не часто я сигаретой баловался, а тут пробрало меня. — Я ни с какими духами не якшаюсь.

— Ты спал просто, — Антишка за мной засеменил — нижние лапки у него короткими оказались. — И сейчас ещё не проснулся совсем. Про тебя многие знают. Ты нас понимаешь и с живыми поговорить можешь. У нас такие вещи сразу на слуху…

Тьфу ты, нашли благотворительный фонд… Пригляделся я к квартирному, и жалко мне его стало. Шерсть плотная, серая, как у кота. И рост такой же, если кошака на лапы задние поставить. И на морде вроде как нос-пуговка проявился, да и рот тоже. Вспомнил я теперь, что читал про таких.

— Ты, — говорю, — квартирный типа домового, что ли?

— Да, — кивает. — Только квартирный. За квартирой смотрю. Чтобы тараканы да мыши не водились, и беды какой не случилось.

Сел я, дверь в кухню закрыл, чай налил, с вазы печенье взял, протянул этому домовому с апгрейдом.

— На, — говорю, — угощайся. А заодно объясни, с чего ради ты меня каким-то этим…Джаспером обозвал. Я пока не привидение, слава богу.

Он печенье лапками робко так взял, а я чуть не вздрогнул: реальное такое прикосновение получилось! Как кот лапой тронул.

— Джастер — это твоё имя, — отвечает. — У каждого человека есть имя, только люди его не помнят, когда рождаются. У нас тебя давно знают, очень. Ты ведун сильный, только рождаешься не часто.

Озадачился я от такого. Кто бы другой сказал — и не поверил бы.

— Ишь, ты, — говорю. — Джастер я, значит? Ведун?

Квартирный закивал, а я имя так на языке покатал, на вкус попробовал, к себе примерил. Джастер… Хмм… Забавно получалось. Словно за давно знакомой дверью нечто неведомое и в то же время своё обнаружил… Ведун… Про таких я тоже читал. И нравилось мне это. Пусть будет ведун Джастер.

Антишка печенье вроде и не ел, а истаяло оно. И сам квартирный словно преобразился с лакомством этим: шерсть запушилась, глаза довольные блестят. Не кормит Натаха его тут, что ли?

— Не кормит, — разом загрустил квартирный. — Она вообще в нас не верит. Хожу, объедками у соседей питаюсь…

— Ну, давай я ей скажу, чтобы кормила, — я поставил кружку на стол и закурил. — Вам же вроде много не надо?

— Не надо, — кивнул Антишка. — Мы эмоциями питаемся. Ты пожелал меня угостить, я и поел. А она не такая…

— Наверно, да, — я открыл форточку. — Не любит она никого, кроме себя, и тебя точно не полюбит. Так чем я могу тебе помочь?

— Можешь тут жить остаться?

Я чуть сигаретой не поперхнулся. Наташка такие намёки делала, но меня она устраивала исключительно для постели раз-два в неделю. Жить я с ней не хотел и не собирался.

— Не, брат, не могу, — я посмотрел на сникшего квартирного. — Хозяйка у тебя не та, сам понимаешь. Это пока она меня захомутать надеется — она и накормит и обслужит. А если останусь — разом на шею сядет и ноги свесит, чтобы вёз. А мне такого добра не надо. Так что извини, не помощник я тебе в этом деле.

Загрустил квартирный, сник, и до того жалостливый вид у него стал, что прямо душа не на месте.

— Слышь, Антишка, а уйти ты отсюда можешь? — спрашиваю. — Или ты, как домовой, к квартире намертво привязан?

Он голову поднял, лапкой затылок поскрёб.

— Не знаю, — говорит. — Я же молодой ещё, это моя первая квартира. На конференции я недавно был, сегодня только вернулся, а вот чтобы совсем… Это мне у старших узнавать надо.

— Вот и узнай, — я докурил, закрыл форточку. — А потом и поговорим.

Натахе, само собой, я ничего говорить не стал, а когда заходил, звал Антишку, но квартирный не откликался. Видно, советовался со старшими, а те явно не в соседнем подвале тусили.

Появился он спустя пару месяцев, усталый, но довольный. На этот раз я его присутствие ощутил почти сразу, но с Натахой закончил, как положено. Пока она довольно мурлыкала под одеялом, я, под предлогом попить воды, ушёл на кухню.

Антишка от нетерпения переминался с лапки на лапку.

— Можно! — Он не стал дожидаться моего вопроса. — Если человек позовёт с собой в другую квартиру!

Я обещал подумать над такой постановкой вопроса, глотнул воды и отправился спать.

Думал я три дня, и в субботу вечером довольный Антишка переехал у меня за пазухой ко мне домой.

Не бросать же его помирать с голоду, учитывая, что с Наташкой я разругался, окончательно поставив точку в наших отношениях.

История третья. Утопленник Васька и другие подводные жители

Антишка существом полезным оказался: и за квартирой следил, и рассказал мне интересного много. Конечно, в силу возраста и особенностей «вида» он сильно нигде не бывал, да мне и его рассказов хватило, чтобы понять: не глючит меня, а наяву я вижу и делаю, и польза от этого есть. И решил я серьёзно этим заниматься. А как только решил — словно ключик в двери невидимой повернул: вспоминать про себя начал, просыпаться, как квартирный мой сказал. Антишка прав оказался — настоящее имя многое открыть может. И про силу свою я вспомнил, и про жизни свои прошлые, а