И новые решения, отличные по своей сути от всех предыдущих, должны привести его в совсем другое место. Первым шагом был побег от прошлого, частью которого были Вихтих и Штелен. Он улизнул от них. Безумие и насилие всегда следовали за ними по пятам.

Пусть Бедект отступил от собственных правил и сделал то, чего поклялся никогда не делать, – убил Моргена, чем нанес этой реальности сильный ущерб, и, возможно, для него на искупление надежды и не оставалось. Но если удастся все исправить, есть вероятность, что, умерев в следующий раз, он окажется в другом Послесмертии. Он был стар. Смерть всегда была рядом.

Тот вид Послесмертия, куда он сейчас угодил, определялось кредо воина – в нем тебе будут служить те, кого ты убил при жизни, – и это позволяло Бедекту управлять мальчиком. Но он не мог. Использование детей и причинение им вреда входило в список запретов, который он составил для себя – и нарушение одного из них, убийство этого мальчика, привело к гибели самого Бедекта. Все началось именно с этого. Больше он на это не пойдет.

Покинув Послесмертие и вернувшись к жизни, Бедект лишился всякого контроля над мальчиком. Все, чем он располагал – дерзким планом, как ввести в берега одержимость пацана чистотой. Если Морген может видеть будущее, его карта уже бита. Если он знал заранее, что Бедект вернется к жизни, собираясь остановить его на пути переделки мира, он обратит против старого воина всю мощь церкви Геборене.

«Ты переоцениваешь себя».

Бедект не был уверен, что сможет остановить Моргена, даже опираясь на помощь зеркальщицы. Однако Цюкунфт твердо стояла на том, что видела будущее, где юный бог повержен, и пообещала, что ее Отражение приведет их обоих именно туда. Только на это Бедект и надеялся, а что ему еще оставалось?

Бедект хлопнул себя по лбу.

«Какой же я идиот».

– Дерьмо.

– Что такое? – спросила Цюкунфт.

– Ты только что сказала, что не смогла рассмотреть ничего дальше того момента, как мы покидаем Послесмертие.

– Да, и?

– В Послесмертии ты обещала показать мне, как остановить Моргена.

– Да, и?

– Ты соврала. Ты понятия не имеешь…

– Нет, – Цюкунфт посмотрела на лужу крови, растекающуюся на полу. Алый ручеек подбирался к ее ногам. – Она сказала мне, что знает как.

«Опять „она“».

– Но…

– Я ей верю.

«Последнее, что должен делать зеркальщик – верить Отражениям».

Доппельгангеры и мерере в своем стремлении стать настоящими неизбежно оборачивались против своих создателей, и Отражения зеркальщиков в этом смысле были столь же опасны.

Однако для сомнений было немного поздновато. Чертовски поздно. Эта девушка и ее безумие остались его единственным шансом.

Бедект обдумал варианты. Если бы Морген видел будущее, он оставил бы подкарауливать их не троих вютендов. Зеркальщики всегда говорили, что будущее не предопределено. Возможно, Морген посадил их в засаду именно здесь, чтобы заблокировать лишь одну из возможных вероятностей.

«Я полагаю, мы могли бы пройти через любое достаточно большое зеркало».

Юный бог, скорее всего, разместил своих людей у всех больших зеркал в городе.

«Почему тогда он не разбил все зеркала, кроме одного, чтобы точно знать, где мы появимся?»

На этот вопрос у Бедекта не нашлось ответа. А если жрецы Геборене оказались здесь по чистой случайности? Может быть, они здесь жили.

«Трое вютендов живут вместе?»

Маловероятно.

Цюкунфт расправила юбку и прикрыла ноги, так что Бедект снова мог без опаски смотреть на нее. В Послесмертии ее глаза были безжизненными и серыми. Теперь они сияли зеленью с осколками золота и ржавчины сквозь завесу темных волос. Она наблюдала за ним, пока он рассматривал ее. И похожие формой на сердечко губы Цюкунфт изогнулись в слабом подобии понимающей улыбки.

– Да? – спросила она, приподняв темную бровь.

– Куда нам теперь двигаться? Сколько у нас есть времени до того, как Морген пошлет по нашим следам Штелен и Вихтиха?

– План, – произнесла она, – о котором ты, возможно, забыл, потому что ты слабоумный старый ублюдок, состоял в том, чтобы я использовала это зеркало, чтобы увидеть следующие пару дней.

Она кивнула на сломанную раму и кучу осколков на полу.

– И?

– Ты разбил зеркало, хотя я говорила тебе не делать этого.

Бедект подошел к разбитому зеркалу, со стоном нагнулся и подобрал один из осколков. Выпрямился, потирая поясницу, и предлагающим жестом протянул его Цюкуфнт.

– Используй это.

– Нет. Осколок не годится, только неразбитое зеркало, – сказала она.

– Почему?

– Осколок стекла… ее сердце… – Цюкунфт отвела взгляд. – Есть причины.

Проклятая гайстескранкен. Он услышал голос Штелен в своей голове: «Твой план уже идет по борозде, старик». Штелен возненавидела бы Цюкунфт с первого взгляда.

Бедект подавил усмешку. Узнав, что он бросил ее, уродливая клептик воспылает жаждой убийства. Он отложил мысли о Штелен. Она была проблемой, но ею можно было заняться позже.

– Ты сможешь сказать мне, куда нам направиться и что мне делать дальше, если мы раздобудем тебе новое зеркало?

Цюкунфт смерила его испытующим взглядом.

– Ты все еще можешь передумать. Мы могли бы отправиться куда угодно.

«Мы?» Одни боги знают, что творится в голове у этой сумасшедшей.

– Размер имеет значение? – спросил Бедект, имея в виду зеркало.

– Чем больше, тем лучше, – ответила она, снова приподняв бровь.

Бедект проигнорировал намек в ее голосе.

– Ну разумеется.

В любом случае он не смог бы таскать за собой по городам-государствам зеркало от пола до потолка целиком, пришлось бы разбить его и забрать с собой лишь часть.

– Размер зеркала влияет на то, как далеко в будущее ты можешь заглянуть?

Она отрицательно покачала головой, взметнув волну темных волос:

– Нет.

– Такого примерно размера если? – Бедект описал в воздухе круг размером с ее лицо.

Цюкунфт равнодушно пожала плечами:

– Подойдет.

Он посмотрел на осколки зеркала на полу.

– А если взять стальное? Оно не разобьется.

Зеленые глаза сузились:

– Должно быть стекло.

«Какая разница, что там отражение, что тут отражение».

– Почему?

– Потому что… – она закрыла глаза и прикусила нижнюю губу. – Потому что стекло острое, когда разбивается.

Она коротко вздохнула, ее грудь быстро поднималась и опускалась, и Бедект обрадовался, что она его сейчас не видит.

– Стекло режет.

– Хорошо, – сказал Бедект, отводя глаза. «Проклятая гайстескранкен». – Пошли.

У единственного выхода из комнаты Бедект замешкался. Он хотел знать, что там снаружи, прежде чем открывать дверь. Весь план держался на том, что благодаря Цюкунфт он будет на шаг опережать всех остальных – и вот он уже тычется вслепую. Он подался к двери и прислушался. Обычные звуки оживленной улицы. Зельбстхас,