обожгло жаром, исчезла искуственная гравитация станции, наступила невесомость. Кислород в воздухе пропал окончательно, но для искуственно созданного существа это не было смертельным – оно вполне могло обходиться и метаном, и углеродом, и чем угодно ещё. Затем сквозь разреженные биометаллические стенки грузового отсека стал просачиваться холод космоса. Куцый инстинктивно сжался в комок и застыл, впав анабиозную кому – нормальную для помощников реакцию на неблагоприятные условия.

Пока Куцый пребывал в пучине безвременья, старый грузовой корабль окутался облаком изменённого пространства-времени и не торопясь потащился в сторону Светила. Где-то он останавливался, загружал палладиевую и молибденовую руду, выгружал ёмкости с кормом для работников-помощников. И двигался дальше. Куцый ничего этого не воспринимал. Он витал в невесомости, зацепившися коминезоном за самый дальний контейнер с кормом, и его до поры никто не видел.

Для Куцего время вновь стало существовать, когда кто-то, встряхнув, вытащил его из трюма.

– А с этим чего? – было первое, что услышал Куцый. – Забыли, что ли, за борт вышвырнуть?

– Так ведь приказа такого не поступало. Кстати, здесь работают двое помощников. Оба уже старые, их скоро уничтожат. Возможно, этого на замену им прислали.

– Приказа насчёт замены тоже не было. Но не тащить же его дальше. Оставляем, короче, здесь. Если что, потом заберём, доставим, куда надо, или за борт вышвырнем.

Кто-то парой крепких оплеух окончательно привёл Куцего в чувство и швырнул в открытый люк незнакомого помещения.

Глава 4

Так очутился Куцый в старинной, давно не функционирующей станции, превращённой в музей древней технологии. Музей размещался в естественных и искуственных пустотах маленького спутника давно погибшей планеты.

В незапамятные времена, ещё до Великой Катастрофы, здесь размещалась научная станция. Построили её в таких глубинах времён, что даже ни одна древнейшая летопись не сохранила сведений о строителях станции. Здесь древнейшая цивилизация делала первые шаги к другим мирам Системы Светила. Здесь велись слежения за потоками метеоритов, астрономические наблюдения. Сюда прибывали инженеры, пилоты, астрономы. Но всё это давно утонуло в Океане Времени. Теперь от всего этого остался очень пыльный, полузабытый музей.

Здесь пылилась древнейшая громоздкая аппаратура, ни на что не годная, кроме, как быть исторической реликвией. Коридоры и естественные пещеры пронизывали недра спутника. Толщина природных силикатных стен чуть-чуть спасала помещения от внешнего холода и радиации. Здесь, при почти полном отсутствии гравитации, пол мало отличался от потолка и стен. Можно было оттолкнувшись, долго лететь по длинному коридору, снова оттолкнуться на повороте и лететь дальше. Старенькая аппаратура, работающая от древней солнечной батареи, кое-как вырабатывала из природных окислов спутника дыхательную смесь. Этой смесью, с трудом, но всё же могли дышать неприхотливые существа класса помощников. Старенький компрессор, кряхтя, подавал дыхательную смесь в помещения. А столь же старенький акклиматизатор прогревал их до температуры, немного теплее космического холода. Разваливающийся радиационный фильтр ухитрялся даже улавливать немного смертоносного излучения Светила. Обстановку дополняла полная темнота, тишина, запах древней рухляди и колкая каменная пыль.

Фасетчатые глаза Куцего, как и всех помощников, хорошо видели в инфракрасном диапазоне, вдобавок у него имелись врожденные органы эхолокации, потому света ему не требовалось. Тщедушное с виду тело почти не боялось радиации и экстримальных температур (кроме температур открытого космоса и короны Светила). Не было оно чувствительно и к перепадам давления. Никакое биологическое существо, кроме искусственно выведенного, с гибкой разреженной структурой тканей, не смогло бы выжить в условиях этого музея. Но для Куцего условия эти были привычны с младенчества и вполне приемлемы.

Персонал музея состоял из двух дряхлых смотрителей класса всё тех же помощников. Жизнь искусственно выведенных созданий коротка, и эксперименты по её удлиннению пока не увенчались успехом. Поэтому по наступлении старости их просто уничтожали и заменяли новыми. Но про этих двоих, очевидно, забыли. И они не спешили о себе напоминать, поскольку инстинкт самосохранения имеется даже у помощников.

Оба старика оказались угрюмыми, неразговорчивыми типами, целый день дремлющими от нечего делать. Но, как выяснилось, была у них своя тайная радость. Пористой кожей ладоней они всасывали подозрительные сушенные растеньица, непонятно, откуда здесь взявшиеся. После этой процедуры они надолго впадали в странную, но, видимо, приятную кому. При этом безгубые рты стариков растягивались в счастливой улыбке. Куцый прежде не знал, что помощники вообще способны улыбаться.

Под их началом он и остался в должности уборщика, подносчика, грузчика и чего придётся, хотя делать было особенно нечего. Себя старики гордо именовали смотрителями музея. Они не особенно почтили новичка вниманием, даже подзатыльником не угостили. Что ж – решил Куцый – могло быть гораздо хуже, и в общем-то следует быть довольным своим распределением.

Шло время. Про Куцего никто не вспоминал, и он был этому очень рад. Постепенно молодому помощнику приелось бесцельно слоняться по искусственным коридорам и естественным пустотам. Куцый стал испытывать не положенное помощнику чувство: скуку. Однажды, когда он от нечего делать перебирал старинный хлам, ему попался среди прочей пыльной рухляди скафандр. Древний, давно, конечно, списанный, но от космического холода и потоков радиации, возможно, как-то защищающий. Скафандр оказался очень велик, пришлось временно увеличивать размеры тела, чтобы он пришёлся по мерке. В этом скафандре удалось кое-как выбраться на поверхность спутника. Хотя там-то уж точно делать было нечего, ни один нормальный помощник ни за что не полез бы туда. Но любопытство – ещё один дефект – влекло Куцего в неизведанные места.

Люк, занесённой пылью, заваленный мелкими камнями, отъехал в сторону, и Куцый выплыл из шлюзового отсека, впервые в жизни оказавшись не в закрытом помещении. Удивлённо огляделся. Гигантские глубокие борозды от метеоритов по обе стороны от него, как древние шрамы, тянулись параллельно друг другу, уходя за близкий горизонт. Хотелось идти и посмотреть, где они кончаются, но не пускал страховочный трос скафандра. Над бороздами в усеянной звёздами черноте не было привычных бешено несущихся смерчей газового гиганта с бескрайними полями летящих камней и величественной свитой спутников. Поблизости багровела одинокая планета, кажущаяся побитой и ржавой. А Светило было пугающе-близко и огромно. Куцый, изучавший топографию Системы Светила (предмет необязательный для помощников), определил, что это, скорей всего, планета Ктума. Видно, здесь, в этом давно заброшенном мире суждено Куцему прожить недолгий, никому ненужный век.

Единственное разнообразие здесь вносили редкие прилёты грузовика с кормом, состоящим из спрессованных пищевых брусков. Анатомические особенности позволяли помощникам поглощать пищу через пористую кожу ладоней. Сквозь стенки сосудов пища попадала прямо в кровь. Корма требовалось совсем немного, поскольку организм помощников целиком усваивал его. Если и бывал неусвоенный излишек,