— Пусть начальник штаба немедленно подготовит боевой приказ первой танковой дивизии на завтра. Отправить радиограммой, — генерал повернулся к адъютанту, молодому поджарому офицеру в сером от пыли мундире. Тот сразу щелкнул каблуками — истинный пруссак, настоящий.

Гудериан улыбнулся — Пруссия настолько пропиталась воинственным духом, что еще полтора века назад Наполеон грустно заметил, что она вылупилась не из яйца, а из пушечного ядра. За эти годы много воды утекло, и дух потомков рыцарей Тевтонского ордена еще более укрепился, несмотря на поражение в войне двадцатидвухлетней давности.

— К 7.00 23 мая развернуться боевым порядком к северу от реки Канш, поскольку 2-я танковая дивизия пробилась в Булонь, а во второй эшелон за вами вышла 10-я танковая. 1-й танковой дивизии двигаться по линии, — генерал остановился, а адъютант быстро раскрыл планшет с картой. Гудериан немного подумал и продолжил диктовать приказ: — Одрюик — Ардр — Кале, а затем — свернуть на восток и наступать через Бурбужвиль — Гравлин на Берг и Дюнкерк. 10-я танковая будет следовать южнее вас. Выполнять распоряжения по получении условной фразы «Наступать на восток». Начать движение в 10.00.

Гудериан покачал головой — полковник Неринг опытный и умный офицер, и штаб корпуса действует у него как великолепный механизм. Завтра все три дивизии начнут решительное наступление — реванш будет более чем убедительный, ведь любители пудинга лишатся своих лучших дивизий. А тогда победа станет близкой как никогда, и лягушатники за все заплатят!

«Фельзеннест»

— Как фюрер, господин Брандт?

— Пока без сознания, господин полковник. У фюрера серьезный ушиб лица, возможно, сотрясение мозга. Но, надеюсь, такого несчастья не случилось. Сейчас ему нужен покой.

Андрей прислушивался к происходящему в комнате разговору, прикрыв глаза и чуть дыша. За эти несколько минут, придя в сознание, он пока только пытался сообразить, что же произошло. Элементарный розыгрыш или эксперимент Родионов отверг с ходу, категорически — не та он птица, чтобы ему сделали пластическую операцию, увеличив рост и уменьшив габариты тела при этом. И не кошмарный сон или безумие — иначе бы он не чувствовал тягучей боли…

— Как такое ужасное происшествие могло случиться?

— Фюрер зачем-то встал на бортик. Возможно, он потерял равновесие и упал прямо на зеркало, разбив его лицом. А потом на пол, но там падение пришлось на фаланги пальцев — они сбиты до крови, как и костяшки.

— А затылком фюрер не мог удариться, господин Брандт?

— Нет, это исключено. Повреждений там нет, пострадало только лицо фюрера, особенно лоб. Травма серьезная, господин Шмундт.

Произнесенные фамилии были знакомы — как и все «поисковики», Родионов интересовался историей Второй мировой войны, а потому краем глаза цеплял в книгах имена ближайшего окружения Адольфа Гитлера — главного адъютанта полковника Шмундта и личного врача Брандта.

Андрей чуть ли не закричал от нахлынувшего ужаса, пробравшего до печенок. Теперь он осознал, что с ним случилось чудовищное по своей сути явление. Вернее, понял, что произошло, но как… Ответ на этот вопрос, даже если у него и был, вряд ли бы помог. Ведь он каким-то неведомым способом переместился в тело самого ненавистного для него лично человека — Адольфа Гитлера.

Стиснув до боли зубы, Андрей удержался от рвущегося наружу крика. Зажмурив глаза, он медленно выдохнул. Мысли и ощущения, куда-то внезапно испарившись, оставили в голове звенящую и ломящую пустоту.

«Что делать?! — пульсирующая боль билась, заполняя собой все внутренности. — Пока осмотрюсь… Потом думать буду… Главное, сейчас, в этот самый момент, не подать виду, чтобы не догадались, а там… Там видно будет!»

— Я сильно беспокоюсь за состояние нашего фюрера.

Мозг, вначале реагировавший на слова автоматически, уже возвращался к нормальному осмыслению событий.

— Сюда уже выехали доктора Моррель и Хизе. Может быть, нам стоит еще телеграфировать в Берлин, ведь там много специализированных клиник и опытных врачей.

— Господин полковник! Вы занимайтесь своим делом, а я своим. Позвольте мне самому решать…

«А ведь ты, братец, сильно испугался предложения адъютанта! Держишься за свое место зубами — еще бы, личный врач Гитлера», — с усмешкой подумал Андрей и осекся, ведь в комнате говорили по-немецки, а он все понимал, будто в голове завелся синхронный переводчик, и «герр оберст» превратился в «господина полковника», а «артц» стал «врачом».

Открытие ошарашило Андрея — ведь языка Шиллера и Гете он не знал, так, пару-тройку десятков слов. И Родионов попробовал выговорить «мама», еле шевеля языком.

— Муттер! — словно со стороны он услышал это слово, но разум воспринимал его как «мама». И тут же как бы подсказал — ты немец, а потому и говоришь на своем природном языке.

— Мой фюрер! — воскликнул адъютант, и его теплые пальцы прикоснулись к руке. Андрей с трудом открыл глаза — потребовалась долгая минута, прежде чем зрение сфокусировалось, потихоньку очертились контуры человеческих тел, и вскоре стали отчетливо видны малейшие черточки на чуть побледневших лицах врача и адъютанта.

— Мы не сразу узнали, что с вами такое несчастье приключилось, мой фюрер! — Шмундт посмотрел каким-то собачьим взглядом. — Но когда прошло три минуты, а вы не закрыли кран с водой, ваш камердинер сразу к двери бросился. А вы там на полу лежите, мой фюрер. Весь в крови…

Адъютант сглотнул, да так, что кадык качнулся вверх-вниз. Андрей сразу отметил — вроде зрелый мужик, а руки заметно дрожат от страха за любимого вождя, что мразью первостатейной является.

— Я долго был без сознания? Какие есть новости? — с наигранной тяжестью в голосе спросил Андрей, демонстрируя слабость. Он еще никак не мог решить, что ему следует делать в этой новой ипостаси, а потому решил выиграть немного времени.

— Три часа, не больше, — первым ответил Брандт. — Вам следует полежать, мой фюрер. И нужно сделать рентген головы…

— Оставьте, я в порядке. Шмундт?!

— Получена радиограмма — час назад танки Гудериана подошли к Булони, мой фюрер! — ликующим голосом произнес полковник. — Французская армия рассечена, британским дивизиям можно закрыть путь к Дюнкерку!

Аррас

— Они дерутся как черти, герр гауптман! — денщик Эрик Бек посмотрел на своего офицера.

— Ничего, мы уже переправились через этот проклятый канал и дадим им прикурить!

Капитан Ханс фон Люк поправил висящую на перевязи забинтованную руку. Три дня назад осколком ему перебило кончики фаланг пальцев, но офицер остался в строю. А помог ему именно Бек — молодой парень наскоро перевязал потерявшего сознание командира и целый километр нес его на руках до полевого медпункта.

Бои были напряженные, особенно у канала Ла-Бассе, который перекрывал 7-й танковой дивизии генерала Роммеля путь на северо-запад, к Дюнкерку. Англичане дрались ожесточенно, пытаясь преградить дорогу немецким танкам к единственному порту, где началась лихорадочная подготовка к эвакуации десяти британских экспедиционных дивизий.