– Нет, – говорит она. – Уже почти полшестого. Время закрытия. Извини. Нам надо скорей отсюда выбираться, а иначе нас запрут.

Из-за этого она начинает нервничать: они слишком задержались, а им еще идти через лес и потом через детскую зону. Они действительно могут не успеть к выходу до закрытия.

– А мы можем остановиться на игровой площадке и пройти по мостику? – спрашивает Линкольн.

– Не сегодня. Давай сделаем это завтра.

Он кивает и переходит с песка на редкую траву. Ему не нравится нарушать правила. Если служители зоопарка говорят, что пора домой, он пойдет домой.

– Помоги мне, пожалуйста, надеть туфли, – просит он. – И положи моих парней к себе в сумку.

Наклонившись, она сметает песок с его ног и натягивает носки на бледные широкие ступни. Отстегивает липучку на его теннисных туфлях и оглядывает участок темно-красной земли. Животные их совсем не боятся. Иногда на расстоянии вытянутой руки она видит полдюжины воробьев, бурундуков или белок, наблюдающих за битвами Линкольна.

Она убирает в сумку пластмассовые фигурки.

– Все готово, – говорит она.

17:23

Джоан шарит в песчаной яме, проверяя, не забыли ли они пластмассовых человечков, потом берет Линкольна за руку и ведет его по тропинке из леса. Интересно, когда у него пропадет желание держать ее за руку. Но сейчас они оба довольны этим. Менее чем через двадцать шагов деревья расступаются – изолированность этого места только кажущаяся, – и вот слышится плеск водопада в камнях на площадке с выдрами.

Выдра – одно из их любимых животных, одно из немногих, способных оторвать Линкольна от его историй. Две выдры живут в огромной пещере из искусственного камня. Животные плавают и ныряют в зеленоватой воде водоема, находящегося за широкой стеклянной стеной. Над тропой нависают скалы, и водопад шумит над головами посетителей, низвергаясь в черепаший пруд, заросший лилиями, тростником и какими-то лиловыми цветами на длинных стеблях. Деревянные мостки, идущие вокруг пруда, всегда казались ей самой симпатичной частью леса, но теперь здесь совсем пустынно.

– Посмотри на эту выдру! – смеется Линкольн. – Смотри, как она плавает.

– Мне нравятся ее лапы, – говорит она.

– У нее есть лапы? А не плавники? Настоящие лапы, как у собак, или лапы с пальцами, как у обезьян?

Она испытывает искушение остановиться и поговорить об анатомии выдр. Наверное, больше всего ей хочется для него именно этого – показать, что жизнь полна удивительных вещей, что надо обращать на это внимание. «Посмотри, как красиво!» – сказал он, уставившись на лужицу бензина на парковке зоопарка. Но сейчас у них нет времени. Она тянет его за руку, и он послушно идет за ней, продолжая какое-то время смотреть на выдру. Когда они поднимаются на деревянный мостик, по обеим сторонам которого на воде видны лилии, она жалеет, что никто больше не спешит к выходу. Им и раньше доводилось идти по тропе в одиночку. В вечерние часы они часто идут к выходу одни, но сегодня они оказались здесь позже обычного. Джоан прибавляет шаг.

– Давай наперегонки! – предлагает она.

– Нет.

– А вприпрыжку?

– Нет, не хочу.

И он плетется по тропе.

Иногда ей кажется, что его нежелание что-либо делать прямо пропорционально ее энтузиазму. Он еле-еле идет по мосту, отмахиваясь от комаров или таращась на пеструю лягушку. Потом останавливается и чешет себе подбородок. Джоан пытается поторопить Линкольна, и он хмурится. По выражению его лица она догадывается, о чем он сейчас попросит.

– Возьми меня на руки, – произносит он.

– Я не могу нести тебя всю дорогу до машины. Ты уже такой тяжелый. – (Он выпячивает губы.) – Вот мое условие, – говорит она, пока ситуация еще под контролем. – Я возьму тебя на руки, когда мы дойдем до пугал. Если будешь умницей и дойдешь до пугал.

– Ладно, – соглашается он, хотя голос его немного дрожит, губа выпячивается сильнее, и он начинает хныкать, шагая с ней в ногу.

Она предполагала, что он может заплакать. Но в целом он принял ее условия. Возможно, через несколько секунд он и заплачет, тогда его следует отвлечь разговором о шлеме Тора или глазной повязке Одина. Возможно, он заплачет еще громче, и она сдастся и возьмет его на руки, потому что он, не жалуясь, прошел на своих маленьких ножках большой путь. А может быть, он не перестанет реветь, но она проявит твердость и заставит его пройти весь путь до машины, потому что не хочет, чтобы он превратился в одного из тех детей, которые устраивают истерики.

В этом и состоит воспитание: система сдержек и противовесов, догадки и предположения, соотношение затрат и результатов.

Над водой повисает стрекоза, а потом устремляется вниз. Цапля пробирается по кромке воды. Деревянные мостки петляют среди деревьев и дикорастущей травы.

Линкольн успокаивается, и Джоан уверена, что он напевает себе под нос боевую песню «Джорджия бульдогс»: «Слава, слава старой Джорджии!», хотя сразу переключается на песню «Тексас лонгхорнс». В их семье нет фанатов ни одной из этих баскетбольных команд, но Линкольн впитывает в себя воинственные песни точно так же, как супергероев и злодеев.

Он собиратель. Он накапливает.

Сквозь деревья Джоан видит конусообразный навес карусели, белеющий на фоне голубого неба. Они проходят мимо забранного сеткой вольера с одноногим орлом и вольера с почти невидимой сеткой для пары белых цапель. Повсюду поваленные сухие стволы, офиопогон, или ландышник, и зеленовато-желтые водоросли. Она подходит к склонившейся ветке, и один из ее листьев отделяется, превращается в желтую бабочку и улетает в небо.

Наконец они оказываются на широких бетонных тротуарах. На столбах забора висят фонари из тыкв.

Теперь они в цивилизованном мире. Джоан бросает взгляд на неподвижную молчаливую карусель. Разрисованные жирафы, зебры, медведи, гориллы и страусы застыли. Линкольну нравилась карусель, хотя он ездил только на зебре. Теперь над карусельными зверями парят резиновые летучие мыши и крошечные привидения, свисающие с деревянной рамы. Джоан с Линкольном подходит совсем близко к яркому белому шатру карусели.

– Мамочка, возьми меня на руки, – просит Линкольн.

– Когда дойдем до пугал, – произносит она, не обращая внимания на протянутые к ней руки. – Еще чуть-чуть.

На этот раз сын не протестует. Они спешат мимо карусели в сторону ресторанного дворика и детского водного парка с невысокими фонтанчиками, продолжающими низвергаться на голубые плитки.

– Здесь побывала Медуза, – объявляет Линкольн, глядя сквозь водяные брызги на затененный уголок с каменными фигурками черепахи, лягушки и ящерицы.

Каждый раз, увидев эти каменные изваяния, он говорит, что это знак того, что здесь была Медуза. А увидев паутину, он говорит: «Здесь побывал Человек-Паук».

– Ах, бедняги, – произносит она, поскольку говорит это всякий раз, когда они проходят мимо жертв Медузы.