мой гардероб, точнее говоря, моё пальтишко. У матери моей не было времени, а главное, средств, чтобы прилично одевать нас. Ещё перед школой она самостоятельно, как смогла, пошила мне зимнее пальтецо, используя медицинскую вату и какую-то тканюшку, какая попала ей в руки. Пальтишко было весьма тёплое, я к нему привык и на учёбу в Текстильщиках ходил в нём, не ощущая никаких неудобств и треволнений. Но в раздевалке своей новой школы я обратил внимание, что вид моей верхней одежды вызывает у многих недоумение. Приглядевшись, я понял, что по сравнению с одеждой моих однокашников я одет просто в рубище. Маме я ничего не сказал, но с этого момента стал раздеваться или перед дверями школы, или прямо при входе. Выручили меня законы природы – дети растут быстро, пальтишко стало мне весьма мало, мне купили новое пальто на вырост, оно было непомерно велико, но это по тем временам было нормой. Редко кто мог позволить себе одевать детей, приобретая вещи соответствующих размеров.

У меня стали появляться какие-то приятели. Помню, как-то один из них предложил сходить на авиационную свалку, уверяя, что это классное место. Протопав час с лишком, мы подошли к высокому стальному забору с изрядными дырами, которые позволяли без затруднений проникнуть на территорию. Ландшафт, представший перед нами, поражал. Это было поле с хаотично разбросанными холмами, которые при ближайшем рассмотрении, оказались огромными кучами металлической стружки, кусками обработанных болванок, обрезками труб, стального уголка и различных профилей. Между ними были протоптаны дорожки, но проложены они были не в земле, а в той же стружке. Дальше от забора кучи были поплоще, вокруг них копошились сгорбленные фигурки, ворошившие их крючками, пытаясь что-то найти, местами горели костры, вокруг них кружком сидели пацаны. Почти все сидящие были одеты в какие-то многослойные прожжённые лохмотья, в общем, вид у всего этого был фантасмагорическим. Иногда кто-то из копошащихся приносил к костру или ком металлической стружки, или блестящую болванку, их разглядывали, совещались, а затем или клали в костёр, или отвергали. Если положенная в костёр стружка разгоралась ослепительным белым пламенем, тогда туда же закладывали болванку, и, если она тоже начинала гореть, начиналось самое интересное. Двое из сидящих вставали и брали лежащий невдалеке длиннющий шест, скрученный проволокой из двух или трёх жердин, один конец которого был обмотан стальной проволокой, поднимали его вдвоём вертикально, далее один поддерживал шест, а второй разгонял его, стараясь ударить по центру пламени. Все отбегали от костра подальше, в момент удара искры и капли, пылающего магния (а искали и собирали они именно магний) облаком фейерверка разлетались в разные стороны. Иногда расплавленные капли доставали и магнийжогов, тогда ветошь, в которую они были одеты, моментально скидывалась, затаптывалась, и они снова ничтоже сумняшеся натягивали её на себя. Один раз посмотреть на это всё было интересно, но самому становиться магнийжогом мне что-то не захотелось, и после ещё одной экскурсии я перестал туда ходить.

Появился у меня приятель, большой любитель и мастер стрелять из рогатки, и я, поелику был не чужд этому занятию, составил ему пару. Смастерил из ветки дерева рогачок, раздобыл хорошую резинку, кусочек кожи, рогатка получилась класс. Для стрельбы мы использовали шарики от шарикоподшипников, которые в большом количестве можно было найти у ворот цеха по демонтажу шарикоподшипников на Большой Марьинской, в двух шагах ходьбы от моего дома. Сначала мы стреляли по всяким банкам и бутылкам в скверах и дворах, но, получив пару раз по шапке от дворников, стали искать другие места. В районе уже потихонечку начали расселять народ из деревянных домов, и мы решили приглядеться к пустующим домам, но получили жёсткий отпор от соседей, обоснованно опасающихся тоже попасть под наш огонь. Но однажды мой приятель пришёл ко мне и с восторгом поведал, что нашёл большой нежилой барак недалеко от Рижского вокзала, где у нас будет возможность неделю упражняться в своём мастерстве. На следующий день после уроков, нагрузив полные карманы метательными снарядами у цеха, мы выдвинулись к объекту. Подойдя к зданию, я понял, что приятель мой – большой дока в поиске целей для обстрела. Барак был длиной метров сто и имел штук тридцать, если не больше, больших запылённых окон. Никаких признаков жизни не было и в помине, да и кто бы мог там жить? Барак располагался посреди небольшого пустыря, опоясанного нескончаемым количеством железнодорожных путей, дойти до него, не поломав ноги, бесчисленно перешагивая через рельсы, было уже подвигом. При этом периодически проезжали тепловозы, которые таскали за собой по несколько сцепленных вагонов. Мы поняли, что сейчас оттянемся по полной, встали метров в десяти от здания, выбрали два окна посередине барака и договорились, что победит тот, кто первый не оставит в своём окне только пустую оконную раму, и начали. Когда через пару минут самые крупные стёкла были разбиты и наступило время демонстрации точности и умения, выбивая остатки в углах рам, мы вдруг с изумлением увидели, что внутри барака находится большая комната, напоминающая актовый зал, плотно заставленный стульями, а по этому помещению панически мечутся испуганные люди, прячась от нашего обстрела. Кто-то стулом ножками вперёд выбил оставшуюся часть стекла и стал, используя сиденье стула как прикрытие, изучать обстановку на поле боя. Мы застыли, открыв рты, такого развития событий никому из нас в голову прийти не могло, но тут со стороны одного из торцов здания стали выбегать взрослые здоровенные мужики и бросились за нами. Так я в жизни не бегал, ни до, ни после. Сначала стал выбрасывать из карманов шарики, предполагая, что их изрядный вес снизит мою скорость, но понял, что мне мешают мне длиннющие полы моего нового пальто. Собрав их аж по пояс или, по образному выражению моего друга, «собрав жопу в горсть», я большими прыжками, как кенгуру, помчался прочь от неминуемой расправы. Мы летели, не глядя под ноги, не выбирая дороги, но ни разу не ошиблись и не оступились. Добежав до железнодорожного откоса и оглянувшись, увидели, что наши преследователи только на середине пути. Поняв, что нас не догнать, так как за откосом невдалеке начиналась жилая застройка, они остановились и что-то кричали нам, наверно, добрые напутственные слова.

Появились у меня друзья в нашем дворе. После окончания строительства нашего дома в одном крыле открыли детский кинотеатр «Огонёк», с залом мест на 80-100, небольшим фойе, буфетом и довольно большим вестибюлем кассового холла. Главным достоинством кинотеатра, для нас, пацанов, живущих в этом доме и домах по соседству, было