3

— Валентина Михайловна, можно вопрос? — Голос звучал негромко, но он вернул Валентину из далекой, уже казавшейся нереальной юности.

— Да, Костя, пожалуйста, — подошла к ученику Валентина. Когда она приехала во Взгорье, ей было столько же лет, сколько сейчас Косте. И она мечтала учиться. А пришлось работать… Костя, наоборот, с восьмого класса только и говорит о работе. Все лето проводит в поле с отцом-механизатором, подменяет на тракторе, у руля комбайна. При этом в каждую свободную минуту буквально глотает книги, подряд, без числа и разбора. С пятого класса воюет с этой чертой в Костином характере Валентина, упорно, настойчиво воюет, а результат… Правда, удалось научить Костю думать над прочитанным, как-то систематизировать в памяти почерпнутые из книг факты. Он выбрал для сочинения песню «По Дону гуляет». Любопытно, чем она его привлекла?

— Я насчет Гринева, — вполголоса проговорил Костя, когда Валентина склонилась к нему. — У Пушкина, в «Капитанской дочке», есть Гринев. И у нас, я читал в краеведческом сборнике, жил Гринев, который хотел примкнуть к Пугачеву. Могу я пофантазировать, или этот Гринев — уже историческая личность, нельзя вольно с ним обращаться?

— В классном сочинении можно, разрешаю любую фантазию, — улыбнулась Валентина.

— Тогда все, спасибо, — деловито бросил юноша и торопливо стал строчить дальше. Валентина остановилась возле соседа Кости по парте, Коли Фортова, но тот быстро прикрыл страницу ладонью. Чудак, она же будет проверять…

Валентина отошла к окну, окинула взглядом склонившихся над столами учеников. Каждый, казалось бы, знаком ей до самой мельчайшей черточки. И все-таки, способна она предугадать их поступки, взялась бы предрешить их будущую судьбу? Вряд ли. Кто знает, какими путями приходит человек к своему собственному призванию, возможны ли, годятся ли — вернее, всегда ли годятся заранее продуманные, намеченные пути? Хоть бы она сама: в школе мечтала стать врачом, потом певицей, а стала учителем, и уйти от этой своей судьбы дважды пыталась, да не смогла. Тот же Костя Верехин — книжник, фантазер, постоянный редактор школьной стенгазеты, председатель литературного клуба «Бригантина», заядлый механизатор — больше всего мечтает стать вратарем хоккейной команды. Не школьной — в школе он давно эту команду создал и «воспитывает», а настоящей, сборной, в масштабе страны. Кто в нем победит — хоккеист, тракторист, литератор? Или возникнет, появится, как нечто нежданное и необъяснимое, что-то новое, вне всего, чем увлекается сейчас Костя? Или Коля Фортов, сын Нины Стефановны, тоже словесницы, — хорошо учится, чудесно рисует, его работы не однажды представляли в область, на выставку. Казалось, дорога ясна… Но в последнее время общительный, раскрытый навстречу всему доброму Коля замкнулся, стал нелюдим, мнителен. За карандаш вовсе не берется. С тех пор, как отец бросил их, уехал с молоденькой, только что присланной фельдшерицей на север, строить новое счастье. А ведь семья казалась такой дружной…

Дождь все сеется, сеется. Сколько минут до конца урока? Двадцать еще. Да, так вот и привезли ее когда-то в школу, зимней морозной ночью. Так вот и привезли…

4

Комната показалась огромной: два высоких окна, потолок и стены беленые, тесовый пол не крашен. В углу скромно жались небольшой учительский стол и скамья. На столе тускло светила керосиновая лампа. За раскрытой настежь дверцей печки гудело пламя. Валентинка протянула руки — тепло…

В дверь постучались, женский голос спросил:

— Вы не спите? К вам можно?

— Можно, можно, — обрадованно шагнула Валентинка навстречу гостье. Та — худощавая, темноглазая, далеко уже ее молодая — протянула ей руку:

— Я ваша соседка по квартире и по классу, Анна Сергеевна Перова. Пришла познакомиться. Вы совсем еще девочка, и дают такой класс… Прежняя учительница была с опытом и то не справилась!.. Ну что ж, отдыхайте, — пошла к двери, у порога задержалась. — Одна не боитесь? Чердак тут у нас исторический, старый барин на нем когда-то повесился. Спокойной ночи.

Валентинка недоуменно посмотрела ей вслед. Странная эта Анна Сергеевна. Класс, говорит, плохой. Барин повесился… Спите спокойно. Как тут спать, когда дверь даже не запирается? Подумав, Валентинка взяла нож с деревянной ручкой, единственное свое оружие, всунула его в ручку двери. Подергала: ничего, держится. А вьюга гудит. Успел ли тот лыжник добежать до дому?

Она постелила, легла. Внизу монотонно хлопала дверь, по всему дому катились шумы и шорохи. На чердаке что-то гулко, ударилось, прошелестело, крыша затряслась, застучала железом. Валентинка сжалась в комок от ожидания чего-то страшного… Между порывами ветра в доме водворялась настороженная тишина. Она пробралась и в растревоженное сердце Валентинки, убаюкала, укачала в глубоком сне.

Утро брызнуло в окна солнцем, развеяв недавние страхи. Валентинка быстро умылась, доела пайковый — еще городской — хлеб, надела единственное свое приличное платье.

Сойдя с небольшого, в три ступени крыльца, Валентинка увидела все Взгорье: старый помещичий дом с мансардой, где ее поселили, за ним роща из могучих лип и берез. Напротив, на другом конце двора, белела свежими бревнами семилетка. Справа еще домик… Кругом, насколько охватит глаз, снежные поля с кромкой лесов у горизонта.

От морозного воздуха зашлось дыхание, она побежала. Лишь вскочив на крыльцо семилетки, поняла, что бегать ей теперь неудобно: вон сколько ребячьих носов прилипли к окнам!

В коридоре толпились ученики, какая-то девочка указала Валентинке, где учительская. С бьющимся от волнения сердцем Валентинка вошла. Учителя — кто сидел, проверяя тетради, кто стоял, разговаривая, — обернулись к ней. Она шагнула было к плотному, гривастому, с насмешливым властным взглядом блондину — господи, неужели директор? Но из-за стола выдвинулся худой, носатый, в дымчатых роговых очках.

— Вы Горячева? Чекмарев, — сунул жесткую руку. — Ну что ж, приступайте к работе. Екатерина Васильевна, покажите товарищу класс. Я подойду позже.

Розовощекая толстушка в платье с такими высокими ватными плечами, что оно делало ее почти квадратной, готовно представилась Валентинке:

— Васарина, Катя. Товарищи, у кого журнал второго и четвертого? А, вот, на столе… Идемте. Начальные классы в старом доме.

Теперь и старый дом гудел от детского топота. Завидев учительниц, ребята притихли, во все глаза принялись разглядывать Валентинку. У крайней, разрисованной мелом двери Катя остановилась:

— Это класс Анны Сергеевны, проходной. Ваш — за ним. Ну, ни пуха ни пера, — и пошла к выходу, добавив: — Я преподаю историю.

Из комнатушки напротив вышла пожилая техничка, затрясла звонком. Ребятня толпой ринулась в классы. Валентинка растерянно прижалась к стене.

— Затолкли? — сочувственно сказала техничка. — Они, озорники, кого хошь затолкут. Вы заходите, не бойтесь.

Валентинка нерешительно шагнула через порог. Сколько за партами детей, и все шумят, смеются! У печи грели спины девочки; какой-то вихрастый мальчуган деловито тузил другого, поменьше.

— А ну, прекратите, — строго