Обсудив «объектно-ориентированную» часть ООО, об-ратимся теперь к третьей О в ее имени, означающей он-тологию. Здесь прежнее отношение заимствования пе-реворачивается: если философия заимствовала фразу «объектно-ориентированная» из информатики, то по-следняя заимствовала термин «онтология» из филосо-фии.

В философии термины «онтология» и «метафизика» на-столько близки, что некоторые (включая и автора этой книги) предпочитают использовать их как синонимы. Оба они обозначают ту часть философии, что занята изуче-нием устройства реальности как таковой, а не специфи-ческими областями, которыми занимаются этика, поли-тическая философия или философия искусства. Обще-принятая история слова «метафизика» гласит, что оно было введено в оборот античными редакторами работ Аристотеля (384–322 годы до н. э.). Аристотель был од-ним из корифеев- основателей естествознания не в меньшей степени, чем философии, и его «Физика» дает нам детальное описание функционирования природы. Наряду с «Физикой» Аристотель написал еще одну рабо-ту по философским проблемам, лежащим вне или же за пределами вопросов природы: например, как отдельные вещи (или «субстанции») поддерживают свои меняю-щиеся качества (или «акциденции»), а также о роли Бога в устройстве космоса. Говорят, что его редакторы, не бу-дучи уверены в том, какое дать название этим трудным сочинениям, просто поместили их в собрании текстов «после „Физики“», именно поэтому они стали известны как «Метафизика», или сочинения после «Физики». Но в древнегреческом языке предлог «мета» также может оз-начать «по ту сторону», и поэтому метафизика повсеме-стно стала пониматься как дисциплина, выходящая «по ту сторону» физического мира. В континентальной тра-диции после Хайдеггера и Деррида (1930–2004) термин «метафизика» употребляется в резко негативном смыс-ле, когда есть необходимость обвинить оппонента в том, что он исповедует философию того наивного типа, кото-рый, по мнению этих мыслителей, был характерен для Запада еще со времен Платона. Что касается онтологии, то, хотя некоторые философы и тратят значительное ко-личество своей энергии на интерпретацию смысла гре-ческих слов ontos и logos, нам достаточно будет сказать, что онтология означает нечто вроде «исследования бы-тия». Исходя из этого, мы можем сказать, что онтология появилась довольно рано в греческой философии и еще раньше — в Индии. Тем не менее само слово «онтоло-гия» не было явным образом введено в оборот вплоть до 1613 года, что, по меркам такой медленно движущейся сферы деятельности, как философия, — практически вчера. По сравнению с «метафизикой», «онтология» счи-тается куда более уважаемым термином, более строгим и менее нагруженным историческим или мистическим ба-гажом. Но в данной книге, как и в других моих текстах, я не стану следовать традиции уничижительного употреб-ления «метафизики», так как не вижу достаточных при-чин разрушать заслуженный термин из арсенала класси-ческой философии. Поэтому, по сути дела, я буду ис-пользовать метафизику и онтологию как синонимы, по-зволяющие избежать повторяемости и дающие тем са-мым нам в руки важный стилистический ресурс, чтобы чересчур быстро не утомлять читателя.

К тому моменту, когда вы закончите чтение этой кни-ги, я надеюсь, что смогу разъяснить базовые концепты ООО настолько ясно, насколько это возможно, и пере-дать свои доводы в пользу вдохновения от данного сти-ля философствования. Модель, которая у меня была в голове при написании данной книги, — это «Введение в психоанализ», лекции, прочитанные Фрейдом перед ши-рокой венской публикой во время Первой мировой вой-ны. Кто бы что ни думал о психологических теориях Фрейда, он — бесспорный мастер буквального изложе-ния трудных идей и заслуживает равнения на себя хотя бы в этом отношении. Фрейд в своей прекрасно выве-ренной вводной книге начинает с объяснения оговорок, переходит к толкованию сновидений, а затем уже про-должает теорией неврозов. Мой метод в этой книге будет похожим: мы начнем с простейших аспектов ООО, а за-тем перейдем к более сложным деталям.

Глава 1 («Новая теория всего») вводит понятие объ-ектов, которые, согласно ООО, бывают двух типов: ре-альные и чувственные. Я также собираюсь выяснить, что, по мнению ООО, пошло не так в современной фи-лософии со времен Рене Декарта (1596–1650) и особен-но Канта (1724–1804), хотя в некотором отношении Кант выступает для ООО важным предшественником.

Глава 2 («Эстетика — корень всякой философии») объясняет, почему у философии гораздо меньше, чем обычно принято считать, общего с наукой и гораздо больше — с искусствами. Здесь мы касаемся ключевой когнитивной роли метафоры, которую я полагаю для философии более важной, чем дискурсивные пропози-циональные высказывания, такие как «кот сидит на ков-рике», «золото — желтый металл» или «вода закипает при ста градусах по Цельсию», так часто заимствуемые философами в качестве моделей для своих теорий.

Глава 3 («Общество и политика») рассматривает вы-текающие из ООО следствия для этих областей. Предла-гается некоторое объяснение акторно-сетевой теории Латура, поскольку ООО серьезно отличается от этой влиятельной школы в вопросах социальной теории, со-глашаясь с ней при этом во многих ее открытиях, касаю-щихся политики (13). В социальной теории ООО больше интересуется внутренней природой вещей, чем их дей-ствиями. Она утверждает, что число происходящих с объектом важных событий ограничивается примерно по-лудюжиной, к тому моменту как он достигает расцвета, созревает, входит в стадию упадка и гибели. В политике

ООО избегает существующей с момента Французской революции поляризации политического дискурса на левое и правое. Вместо этого она сосредотачивается на различии между политикой истины и политикой вла-сти, каждая из которых нуждается в замещении. Также ООО следует открытию акторно-сетевой теории, со-стоящему в том, что нечеловеческие сущности играют важнейшую роль в деле стабилизации политики у лю-дей.

В Главе 4 («Непрямые отношения») я показываю, почему взаимодействие между объектами, кажущееся одной из наиболее очевидных вещей повседневного ми-ра, куда парадоксальнее, чем кажется на первый взгляд. Существует давняя, однако частично забытая традиция серьезного отношения к данной проблеме: сначала сре-ди арабских и европейских окказионалистов Средневе-ковья и раннего Нового времени, а позже у Канта и важ-ного шотландского философа Дэвида Юма (1711–1776). Я предполагаю, что все эти знаменитые фигуры опира-ются на одинаково неверные предположения о действи-ях причинности. Этот тезис подталкивает нас к более широкому обсуждению четверичной структуры объектов, служащей одной из методологических опор ООО. Там же я задаюсь вопросом о том, что останется от знания по-сле отказа ООО от буквализма и прямого доступа к ре-альности. Поскольку во второй главе я уже утверждал, что философия имеет больше общего с искусствами, чем с науками, то могут последовать недовольные воз-ражения (и уже последовали), что ООО «эстетизирует» философию, тем самым поддерживая у нас скептиче-ский настрой по отношению к возможности любого на-стоящего знания. Однако мы увидим, что ООО просто отвергает идею знания как непосредственного присутст-вия самой реальности и совсем не пренебрегает знани-ем per se.

В Главе 5 («Объектно-ориентированная онтология и ее соперники») я попытаюсь далее прояснить природу ООО, проведя различие между ее подходом к объектам и взглядами двух, вероятно, наиболее влиятельных французских мыслителей последних пятидесяти лет: Деррида и Фуко. Никто из них не выказал объектам того почтения, которого требует сама ООО.