Она не отзывалась, все сидела с таким потерянным и грустнымвидом, что сердце кровью обливалось. В том числе и от бессильной ярости. Можнопревзойти нешуточные жуткие ремесла, можно вернуться целым-невредимым изоткровенного пекла, по праздничным дням нехилым иконостасом на груди сверкать,ксиву в кармане носить тяжелую — и вот, поди ж ты, все это, вместе взятое,не помогает урезонить стервозную бабу, не желающую давать развод исключительноиз вредности… Невесело.

Он даже обрадовался в первый миг, когда во внутреннемкармане легкой куртки негромко засвиристел «маячок». Очень быстро радостькак-то смазалась, когда в ответ на эсэмэску с вопросительным знаком свалиласьцветная картинка, не способная вызвать удивления у посторонних, ничего неспособная рассекретить, всего-то цветная фотка, где на фоне густо-синего небачетко чернел силуэт смерча. Такие дела… Труба надрывается противным меднымревом, не вовремя, как всегда… А когда оно было вовремя?

Двое, резкие

Они переглянулись и покивали друг другу с видом едва ли невеселым — оттого, что ситуация была ясна, как таблица умножения, и ее нетребовалось вдумчиво прокачивать. Все было как на ладони.

Диспозиция разворачивалась нехитрая: на малолюдной аллейкепарка юная парочка лет этак девятнадцати имела неосторожность пересечься спятеркой субъектов ярко выраженной кавказской национальности. И началось.Несмотря на тихую брезгливую ненависть к данным экземплярам, Кеша с Антономвынуждены были признать за гомонящими абреками некоторое мастерство, имевшеемало общего с тупыми приставаниями: пятеро ни единого матерного слова пока чтоне произнесли, пальцем девочку не тронули, просто заступили дорогу и цеплялисьсловесно, весьма даже искусно, культурно, можно сказать, с шуточками иприбауточками — но пройти не давали. Явно доводили парнишку (словно бы егоне замечая, сконцентрировав внимание исключительно на девочке) — чтобывзвился, не вытерпел, что-то сказал или сделал первым, а уж тогда они могли бызаконную самооборону включить, жлобье…

Девчонка была красивая, а парнишка ничуть не походил назамаскированного «черного пояса», способного вмиг раскидать этот табор поветкам окрестных деревьев. Растерялся до предела, издали видно, что уже сломан,никакого выхода из ситуации не видит, скоро дергаться начнет глупо и нелепо, изавертится совсем невеселое дело.

Они вторично переглянулись, и Кеша, щурясь, спросилвкрадчиво:

— Как полагаете, господин капитан?

— Я с вами совершенно согласен, господинкапитан, — кивнул Антон. — Форвертс?

Они встали и, ничуть не спеша, вразвалочку, где-то дажевальяжно, направились к месту действия. Они вовсе не старались подкрастьсябесшумно, и девчонка, заслышав шаги, с надеждой обернулась в их сторону, глядяна них меж обступившими ее сынами гор.

И тут же надежда пропала с ее смазливого личика. Причинуугадать было нетрудно: Кеша с Антоном отнюдь не смотрелись грозной подмогой,способной в две секунды восстановить справедливость и избавить юных влюбленныхот нешуточных грядущих неприятностей. Кеша был невысоконький и сильным вовсе невыглядел. Антон, правда, был габаритный, но опять-таки не походил на красавцакультуриста в буграх мускулов — просто большой, и все тут. К тому же обаимели на носах очки (правда с простыми стеклами), и давно уже ушли в ботву:волосы отросли, не до хипповских, но где-то близко, бороденки заколосились.Более всего они походили сейчас на парочку младших научных сотрудников изкакого-нибудь НИИ «Гайка-болтик-шпунтик». Что от них и требовалось согласноневедомым им пока планам отцов-командиров.

Джигиты тоже оглянулись, явно пришли к тем же выводам исовершенно перестали обращать внимание на подходивших. И Кеша, и Антон темвременем успели их в два счета прокачать — и, не делясь впечатлениямивслух, оба по отдельности пришли к выводу, что никому из пятерки, пожалуй,воевать не доводилось. Типичные урки с ближайшего рынка.

Антон между тем углядел на пустой лавочке совершеннобесхозный подарок судьбы — аккуратно отпиленный кусок доски-вагонки,длиной с полметра, — показал на него глазами Кеше, и тот чуть заметнокивнул. Подручные предметы им, в общем, не требовались, но все равно, грехпроходить мимо такой удобной приспособы…

Поскольку стало ясно, что пятерка не расступится, чтобыпропустить этакую, с их точки зрения, неопасную мелочь, приходилось событияподстегивать. Кеша, похлопав по плечу ближайшего экземпляра (выше его головы надве), вежливо приложил руку к груди на изысканный восточный манер и проникновенносказал:

— Бамбарбия киргуду!

Покосившись на него сверху вниз с нескрываемымпренебрежением, богато декорированный золотом джигит отмахнулся:

— Э, гуляй, очкастый, да…

И повернулся к девчонке, которой второй уже успел сообщитьна ушко что-то такое, отчего она отшатнулась, и слезы едва не брызнули у нее изглаз. Кеша, ничуть не обескураженный нелюбезным приемом, продолжилинтеллигентнейше:

— Извините, сударь, но мне представляется, что вашеповедение в отношении этих молодых людей предосудительно…

— И, я бы даже сказал, совершенно негламурно, —поддержал Антон, аккуратненько поправляя очки классическим жестом близорукого.

Вот теперь на них обратили чуточку больше внимания, нотаращились с прежним ленивым превосходством. В расчет по-прежнему не принималисовершенно. Второй ходячий золотой прииск, решив, очевидно, что период речейзакончился, взял девчонку за локоть и сообщил, ухмыляясь:

— Ну пашли, красывая, тэбэ понравится…

Незадачливый кавалер наконец-то попытался дернуться,абсолютно бездарно, но Антон его проворно поймал за шиворот и в две секундыпереправил за свою габаритную спину. Кеша тем временем, уже без тени лишнейинтеллигентности уставясь на того, кто держал девчонку, громко задал вопрос.Звучал он в переводе на цензурную речь примерно следующим образом: не желает лиозначенный горный орел поместить себе в заднепроходное отверстие некий предметбиологического происхождения, чье обиходное название часто встречается назаборах?

Реакция оказалась вполне предсказуемой. Спрошенный сначалаостолбенел, потом взорвался неописуемым гневом, отпустил девчонку и резворинулся вперед, от всей души замахиваясь…

Ни одна живая душа, кроме двоих капитанов, не поняла, что жена их глазах произошло. Кеша в последний миг попросту уклонился, пропустивкулачище в нескольких миллиметрах от скулы — и тут же сделал парунеуловимых для глаза движений, правой ногой, правой рукой…

Джигита снесло. И по инерции, подшибленный мастерскимиударами из арсенала «бой на ограниченном пространстве», он во весь ростгрянулся на асфальтовую дорожку. Остальные остолбенело таращились на него, а онвсе не вставал, издавая жалобные звуки — и до кунаков наконец-то сталодоходить, что ему плохо…

Они кинулись в атаку беспорядочной толпой, еще ничего толкомне соображая. Кеша, уже успевший подхватить со скамейки тот симпатичный обрезокузенькой дощечки, крутанул его в руке хитрым манером, и как-то так вышло, чтоодин его конец с размаху вошел в соприкосновение с паховой областью джигита.Следствием чего стал дикий вопль — и второй противник надолго выбыл изигры, скрючившись в три погибели и зажимая ушибленное место.