Вторая архаическая черта сновидения связана с происхождением наших сновидений. В качестве побудителей сновидений Фрейд называет злобно-энергичные и безудержные сексуальные желания, истоки которых восходят к индивидуальному прошлому ребенка, который реагирует эдиповой установкой на, чувства родителей. Стало быть, душевная жизнь детей со всеми своими особенностями, эгоизмом, инцестуозным выбором объекта любви продолжает существовать для сновидения, т. е. в бессознательном. Сновидение возвращает нас на инфантильную ступень.

Этот аспект сновидения позволяет Фрейду изменить и расширить свои представления о бессознательном. «Таким образом, — заключает он, — …бессознательное душевной жизни есть инфантильное… Бессознательное — это не только название временно скрытого, бессознательное — это особая душевная область со своими собственными желаниями, собственным способом выражения и свойственными ему душевными механизмами, которые иначе не действуют»[1795]. Бессознательное, соединяясь с остатками дневных впечатлений, относящихся к нашей сознательной жизни, и образует, по Фрейду, сновидение. Между этими двумя частями — бессознательным и сознательным — и развертывается, по существу, работа сновидения. Более того, возникающий между ними конфликт вообще управляет нашей психической жизнью.

Таким образом, самым существенным в сновидении является работа сновидения, которая воздействует на материал мыслей. Можно сказать, что сутью сновидения является процесс работы сновидения. Он не ограничивается только тем, чтобы перевести эти мысли в архаическую форму выражения. Но он постоянно прибавляет что-что, не имеющее отношения к дневным скрытым мыслям. Это неизбежное добавление и есть бессознательное желание, для реализации которого преобразуется содержание сновидения. А потому, заключает Фрейд, сновидение всегда будет «исполнением бессознательного желания и только им»[1796], точнее, сновидение является попыткой исполнения желания[1797]. Дневное скрытое желание сновидение представляет исполненным с помощью бессознательного желания.

Подводя общий итог анализа сновидений, Фрейд, вслед за Аристотелем, подчеркивает, что жизнь сновидения — это способ работы нашей души в состоянии сна. Само же состояние сна представляет собой отход от реального внешнего мира, и этим создается условие для развития психоза. При психозе отход от реальности возникает двояким образом: или когда вытесненное бессознательное становится сверхсильным настолько, что берет верх над зависящим от реальности сознательным, или когда реальность несет в себе столько невыносимого страдания, что подвергнутое угрозе «Я» в отчаянном протесте бросается в руки бессознательных влечений.

Осуществленная выше реконструкция классического варианта психоанализа показывает, что он основывается на следующих четырех столпах:

учении о бессознательном, основное содержание которого раскрывается в структуре психической личности; 2) учении о детской сексуальности, стержень которого образует постулат об Эдиповом комплексе; 3) учении о вытеснении и сопротивлении как теоретическом основании технического нововведения Фрейда — метода свободных ассоциаций; 4) теории сновидений как ключе к тайне бессознательного и неврозов. Все эти основоположения классического психоанализа являются результатом как теоретической, так и практической (клинической) исследовательской научной работы 3. Фрейда. Научный характер последней многие критики психоанализа с самого начала ставили под сомнение, а некоторые еще и сегодня отказывают ему в научности. Более того, против психоанализа неоднократно выдвигали обвинения в разных грехах, в частности, в том, что психоаналитики являются членами тайного общества и занимаются какой-то тайной наукой. Но насколько обоснованы такого рода обвинения? 1 Хотя сам Фрейд прекрасно осознавал, что. его учение не совсем укладывается в прокрустово ложе науки, что оно одной или несколькими нитями связано с такими темными вещами, как мир мистики и оккультизма[1798], всё - же он считал себя ученым, строгим научным рационалистом. И это его мнение вряд ли можно оспорить. Безусловно, психоанализ как наука выходит за границы традиционной (классической) науки, классического понятия рациональности вообще и научной рациональности в частности. Например, такой критерий научности как верифицируемостъ не применим к психоанализу, ибо в последнем нет независимых от теории данных опыта, которыми можно было бы верифицировать или фальсифицировать теорию. В психоанализе отсутствует самое наблюдение за поведением пациента, психоаналитик слышит только речь. Сообщения пациента он не имеет ни. возможности, ни права (это запрещено этосом психоанализа) проверить на истинность. Также неприменим к психоанализу и такой универсальный критерий научности как интерсубъективность: и пациент с его проблемами, и терапевт незаменимы. Хотя пациент и может поменять психоаналитика, но вместе с тем может радикально измениться диагноз, толкование его симптомов и сновидений. Одним из необходимых условий эффективного лечения истерии являются доверительные отношения между пациентом и психоаналитиком, которые закладываются в процессе длительного общения. В какой-то степени длительность психоаналитических сеансов, которая исчисляется несколькими годами, а порой даже и десятилетиями, объясняется как раз данным обстоятельством — необходимостью создания доверительных отношений. Доверие — это основная составляющая этоса психоанализа.

Если психоанализ и является наукой, то совсем иной, чем науки о природе и науки о культуре. Он принципиально отличается, например, от исторических наук. У психоаналитика нет документов, свидетельств других лиц (это запрещено врачебной этикой). Высказывания пациента вообще не проверяются на истинность и ложность, психоаналитика интересует не их истинность, а значимость для пациента смысловых образований. Рассматриваемый в таком плане психоанализ оказывается наукой особого рода, работающей на уровне смысловых, а не каузальных связей, являющихся предметом традиционной науки. Первое, что должен установить психоаналитик в диалоге с пациентом, это связность сообщаемой ему информации. Сообщения должны быть вообще осмысленными. С этой точки зрения работа психоаналитика напоминает деятельность герменевтика. На уровне «логического понимания» психоаналитик входит в герменевтический круг: еСли в классической герменевтике филолог или историк имеют дело с пробелами в текстах, которые нужно понять из смысловых связей целого, т. е. из контекста, то психоаналитик сталкивается с пробелами, причины которых лежат за пределами языковой коммуникации. Психоаналитик, подобно герменевтику, работает на уровне языка: он оперирует языком, чтобы выйти к той сокрытой реальности, которая уже или еще не имеет языковой формы. Этой сокрытой реальностью оказывается бессознательное.