Саэрос стоял неподвижно, смотря в сторону, мимо собеседников, словно бревно, которое только что принесли к костру, было безумно интересным и представляло значимость, несоизмеримо бо́льшую, нежели внезапное появление родственника короля. Подсвеченный сполохами высокого пламени, советник Тингола, сребровласый, в сером одеянии, казался гранитной статуей, поставленной на месте погибшего в пожаре города.

— Это всё, что мне следует знать о вас? — подал, наконец, голос Саэрос, когда молчание затянулось. — Что ж, не смею донимать расспросами столь высокородную особу. Хочу лишь пояснить одну важную мелочь.

Сорвав длинную бурую травинку с черным колоском на конце и поднеся её к пламени, Саэрос очень внимательно посмотрел в глаза тому, кто назвался принцем Вольвионом. Свет Валинора встретился с сумраком Средиземья, сошёлся в поединке силы, и атака разбилась о непроницаемую стену, но не отступила.

— У любого мудрого правителя, — с прищуром улыбнулся Саэрос, — есть помощники. И мудрые правители помощников ценят. Мне стоило немалых трудов заслужить доверие короля, и терять его я не собираюсь. Это всё, что следует тебе, сын Ольвэ, знать обо мне.

— Знания, — ответил улыбкой на улыбку самозванец, — всплывают постепенно. Они, словно медуза со светящейся шляпкой: медленно поднимаются из тёмной глубины, манят сиянием. Попытаешься схватить — выскальзывают, поэтому брать надо осторожно, нежно. И ни в коем случае не пытаться трогать обратную сторону, спрятанную от глаз. Там может быть смертельный яд.

— Весьма познавательно, — приложив ладонь к сердцу, слегка поклонился Саэрос. — Благодарю за урок. Однажды отвечу тем же, но не сейчас. Мне необходим отдых, да и тебе, принц. Пусть сон будет спокойным.

— И твой, советник.

Двое заговорщиков, сидя у соседнего костра, напряжённо наблюдали за разговором самозваного принца и Саэроса, и очень боялись, что что-нибудь пойдёт не так. Однако «Вольвион» вернулся довольный. Не став ничего рассказывать, Тэлеро взял вино и позвал Даэрона присоединиться к их компании. Музыка создала Арду. Почему бы теперь не создать полезный дружеский союз?

***

В лагере посланников Дориата были восемь раненых Нолдор, и Даэрон пел для них, пока все не забылись сном. Усталый, но счастливый от понимания выполненного долга, менестрель подсел к троим Тэлери.

Внимательно рассматривая эльфов, которых стоило бы считать заморскими братьями, певец сразу заметил, как сильно отличается ровный и мягкий свет в глазах принца Вольвиона от пылающего завораживающего пламени взгляда Маглора.

— Среди прибывших из-за моря так мало Тэлери, — с сомнением произнес Даэрон, отпив вина и снова взявшись за лиру. — Или мне показалось?

Брат и друг «принца Вольвиона» напряглись, но самозванец был прекрасным актёром.

— Нет, сказитель, — с грустной серьёзностью ответил лже-племянник Тингола, — не показалось. Вести, что мы несём твоему королю, горьки.

Даэрон испуганно посмотрел на собеседника, а тот печально улыбнулся.

— Король Ольвэ жив, — продолжил говорить Тэлеро, смотря на огонь, и в его глазах отразилась смерть. — Но мертва наша земля. — Помолчав немного, «принц», вспоминая, как говорил настоящий Вольвион, отпил вина. — Когда в Валинор вернулся Вала Мелькор, ныне наречённый Морготом, он казался нам другом. И он запугал моего отца.

Лже-принц с горькой усмешкой покачал головой.

— Это было нетрудно, к сожалению. Отец… Моргот сказал нам, что создал в Сумеречных Землях множество чудовищ, с которыми теперь справиться не может и сам, и боится, что эти твари приплывут к берегам Амана. Нолдор согласились помочь нам перестроить портовый город, и, узнав об этом, отец оставил Альквалондэ мне, а сам со всей семьёй ушёл от моря, уверенный, что дочь и сыновья защитят его. И… — Лже-Вольвион посмотрел в глаза менестрелю, — мы защитили. Король выжил, но погибло королевство. Тот, кто казался другом, предупреждал об опасности, исходящей от заморских тварей, сам оказался одной из них. Моргот… Он уничтожил Древа Валар, дарившие жизнь и свет Благословенному Краю! Потом, воспользовавшись паникой, напал на Нолдор, но они поистине великие воины, и смогли дать отпор, и тогда, убив короля Финвэ, Моргот в страхе бежал пред воинством Феанаро Куруфинвэ и обрушил свою мощь на нас. Когда… Я решил преследовать врага до конца и отплывал в Средиземье… Обернувшись назад, я видел на месте моего прекрасного города обугленные дымящиеся руины, заваленные мёртвыми телами, которые ещё не успели убрать.

Тэлеро замолчал, а Даэрон со вздохом опустил голову.

— Я запишу вашу историю, — сказал, наконец, менестрель. — Я создал символы, способные переносить звук на бумагу, сделал их удобными для написания, простыми для запоминания. Владыка Элу Тингол за это сделал меня своим певцом и летописцем.

— Отец ничего не рассказывал о тебе, — с сомнением произнес Лже-Вольвион.

— Я родился после ухода эльфов в Валинор, — грустно вздохнул Даэрон, перебирая струны, — жаль… Я бы хотел увидеть Древа.

— Тебе повезло, сказитель, — не согласился Тэлеро. — Увидев Древа живыми, ты бы увидел их и мёртвыми. Поверь, в такие моменты понимаешь, что лучше бы совсем не было счастья, если за него придется платить такой болью.

Эти слова заставили Даэрона содрогнуться. Да, Вольвион прав. Лучше не знать короткого мгновения счастья, если потом будет рвущийся из груди крик отчаяния и полное бессилие перед судьбой. А ещё понимание, что ради нового глотка пьянящего восторга в объятиях любимой, готов опять терпеть боль, причиняемую её безжалостным холодным взглядом. От этого нет спасения…

***

«Как они далеки, эти крошечные огоньки в небе, — думал Белег, сидя около палатки с ранеными. Его напарник, кажется, спал. — Звёзды прекрасны, но недосягаемы для нас. Интересно, какие они вблизи?»

Вспоминая прикосновения рук Лутиэн, воин улыбнулся. Да, принцесса никогда не станет его женой, не родит ему сыновей, но в сердце будет всегда. Думая, что грядёт война и, возможно, пережить её не суждено, Белег решил для себя, что, умирая, будет вспоминать лицо принцессы и представлять, как сможет, пусть даже очень редко, сниться любимой, и, быть может, Лутиэн улыбнётся ему.

— Мне необходимо видеть раненых, — прозвучал певучий голос, словно произносил слова менестрель. — Я принц Вольвион из Альквалондэ, сын короля Ольвэ, брата вашего владыки.

Белег ещё не успел ничего ответить, как принц прошёл мимо него в палатку, оставив у входа своих двоих охранников.

— Ваш господин очень великодушен и заботлив, — удивлённо сказал напарник Белега. — Не отдохнул с дороги, а уже пошёл проведать раненых собратьев.

— Воистину, — согласился брат самозванца. — Принц Вольвион лучший из всех живущих.

Белег хотел заговорить с охраной племянника Тингола, но оба Тэлери