кустов воин целился в него из лука. Двое других, крепкие молодые парни, стояли поодаль, выставив вперед копья. – Кто таков?

– «Детской» сотни воеводы Вятши вой! – как учили, откликнулся Ждан.

– «Детской» сотни, говоришь? – Опустив лук, воин недоверчиво осмотрел парня и подошел ближе. – Дай-ка сюда копьецо.

Ждан послушно протянул дротик.

– «Детский», говоришь? – усмехнулся страж и вдруг неожиданным приемом сбил отрока с ног, закричав:

– Вяжи его, ребята!

Навалились, заломили за спину руки, связали! Набилась в рот черная мокрая земля. Ждан сплюнул.

– Плюется еще, тварь. Во, смотрите-ка, ребята, лазутчика поймали! У, вражина.

– А откель ты знаешь, что это лазутчик, дядько Ноздряй? – спросил один из парней. – Он же говорит, «детский».

– Сам ты «детский», – нехорошо ухмыльнулся Ноздряй. – Вона, разуй зенки! Смотри, кольчужка-то у него не по-нашему вязана!

– И правда.

– Шелом тоже не наш, больно уж плоский, про копье я уж и не говорю – как есть ромейский дротик. А плащ? Тонкий, такой ни от дождя не укроет, ни от солнца палящего. Ромейский плащ! Так кто же это, как не ромейский лазучтик?

– Верно, дядько! Ух, гад! – Один из парней больно пнул Ждана в бок, да так, что едва не захолонуло сердце.

– Счас вызнаем, зачем он к нам пробрался, – с непонятным азартом потер руки Ноздряй. – А ну, тащите его к тому бревнышку… Так. Теперь кольчужку да рубаху сымите… Привязывай, привязывай к бревнышку… Помните, спрашивали, зачем мне здесь плеть? А вот и сгодилась.

Хищно ощерившись, Ноздряй со свистом раскрутил в воздухе конец плети, с размаху опустив его на спину Ждана. Отрок дернулся, закричал. Полетели вокруг мелкие капельки крови – удар сразу же рассек кожу. К кровавому шраму чрез всю спину тут же прибавился второй, затем третий.

– Ну? Так зачем к нам шел?

– Вятше… воеводе… скажу… – со стоном прошептал отрок.

– Нет уж, и нам сейчас скажешь. – Ноздряй гнусно осклабился. – А не скажешь, так, ровно пес, сдохнешь.

– Да не лазутчик я! – с обидой выкрикнул Ждан. – Вятшу, говорю, позовите… воеводу. Ему скажу…

– Ишь ты… – Ноздряй еще раз стегнул пленника. Тот дернулся, застонал…

Еще бы не застонать. Такая боль… жуткая. И ладно бы от врагов, а то от своих, что самое-то обидное. И ведь не расскажешь ничего – нельзя. Так и погибнешь здесь под плетью.

– Получай!

– Ну что же вы? Ведь я же свой, свой… ну неужели вы не чувствуете, неужели так глупо попался бы настоящий лазутчик? Или вам все равно, кого бить? Ну, перестаньте же, перестаньте…

– Здорово ты управляешься, дядько Ноздряй, – завистливо произнес кто-то из парней. – А дай мне попробовать.

– Пробуй, – пожал плечами Ноздряй. – Не, замахивайся не так, с оттягом… Во!

Ждан снова дернулся, с ужасом сознавая, что не может ничего придумать.

– А вот дай-ка обратно. – Ноздряй засмеялся. – Покажу, как позвоночник перешибить. Единым ударом.

– Ну-ка, ну-ка…

– Главное тут – примериться…

– Стойте! – закрутил головой Ждан, светлые волосы его растрепались, серые глаза смотрели с ужасом. – Лазутчик я, лазутчик. Признаю!

– Поздно, парень.

– А за лазутчиков, между прочим, награда положена! Эй, слышите меня, парни? – Ждан извернулся, как уж, увидел, что хитрость его достигла цели.

Парни переглянулись. Один из них перехватил нанесенную для последнего удара плеть.

– Охолони-ка, дядько. За лазутчика ведь и впрямь наградят.

– Ужо, Вятша-воевода серебришка отвалит изрядно, – подначил Ждан, инстинктивно стараясь, чтоб в головах парней сформировалась устойчивая цепочка: лазутчик – Вятша – серебро. Чтоб серебро связалось у них именно с Вятшей.

– Инда и впрямь утащить к воеводе? – раздумчиво протянул кто-то. – Не к Вятше, так к Хаснульфу.

– От Хаснульфа мы точно ничего не дождемся, – неожиданно подал верную мысль Ноздряй. – Лучше уж в таком разе к Вятше. Выводите коней.

Ого, у них еще и кони? Тогда быстро доедем.

Ждана отвязали от бревна, снова скрутили ему руки, на этот раз спереди, другой конец веревки привязали к седлу, по-хазарски. Конь-то оказался один, на него и уселся Ноздряй, хлестнул плетью, помчался, отрок едва не упал – хорошо, поддержали под руки бегущие рядом парни, закричали недовольно:

– Не так быстро, дядько…

И вот уже впереди, за деревьями, показались шатры, бревенчатые осадные башни, пороки. А за ними тянулись широкой бесконечной лентой зубчатые стены столицы ромеев.

Просторный шатер воеводы Вятши стоял рядом с княжеским. Вился на ветру алый стяг-прапор.

– Куда? – заступили дорогу хмурые стражи.

– К воеводе, с лазутчиком.

– Что такое? – высунулся из шатра Вятша. Кинул взгляд на Ждана, усмехнулся, косо посмотрел на Ноздряя.

– Кто такие?

– Сотника Гостомали вой, Ноздряй и Викул с Караем.

– Запомню, – глядя на окровавленную спину Ждана, недобро прошептал воевода и распорядился: – Лазутчика – в мой шатер. Туда же – лекаря. Этим троим – серебра… А завтра пусть идут к башням вместе со всеми, и чтоб в первых рядах, хватит в охранении прохлаждаться!

Князь заметил всадников еще издали, сразу же опознал Вятшу и скакавшего чуть впереди Ждана. Нетерпеливо вышел навстречу из-за кустов.

– Что-то долго.

– Так ведь еле отыскал, княже, – доложил Ждан и вдруг медленно повалился на бок. Творимир едва успел подхватить отрока.

– Что с ним? – Хельги нахмурился. – Ранен?

– Пустяки, – усмехнулся Вятша. – Всего-навсего отведал плетей. Заживет. Молодой воевода вопросительно посмотрел на князя, не осмеливаясь спросить, зачем тот явился. Все уже сделано? Так быстро?

– Нам нужны повозки, – сказал князь. – Много повозок и чуть-чуть серебра – нанять возчиков.

– Серебро найдем, а вот повозки… – Вятша задумался, взъерошил затылок. – Мы ведь пришли на ладьях, княже… Какие уж тут повозки?

– Жаль… – Хельги вдруг озорно улыбнулся, почувствовав внутри себя такой знакомый холод. – Надеюсь, там хорошая дорога… – Он назвал деревню.

– Отличная, – улыбнулся Вятша. – Еще римская.

– Значит, и впрямь хорошая. Вот что, насады можно поставить на колеса? Волов мы найдем в деревнях…

Они подъехали ночью к Калигарийским воротам.

– Адрианополь!

– Никея!

Скрипя, заработали подъемные механизмы. Погонщики подогнали волов.

– Куда сгружать, хозяин?

– Странные у вас телеги, – усмехнулся невидимый в темноте стражник. – Длинные, большие, востроносые. Словно морские челны-моноксилы… Постойте-ка…

– Эй, страж, нечего тут пялиться, делай свое дело.

– Я и делаю… Вон туда сворачивайте.

Пустые дворы Влахернского дворца на короткое время огласились скрипом колес и приглушенной руганью погонщиков, которых снова заставили трудиться в качестве грузчиков. Чуть позже подошли рабы, пригнанные Филимоном. Разгрузились споро – еще не рассвело, а на просторном дворе уже громоздились штабеля бревен и досок. Отборный ливанский кедр. На вес золота.

Пока разгружали, Хельги прогулялся по живописным развалинам. Всюду запустение, тлен… Э, нет – вот этой дорожкой, судя по всему, не так давно пользовались. Князь прошелся по узкой мощеной аллее,