— Думаешь, она мертва, Дункан? — спросил Джейми тихо, и Дункан побледнел, его кожа стала такой же серой, как его волосы.

— Я не могу заставить себя думать об этом, Mac Dubh, — сказал он, и его глаза наполнились слезами. — И… и все же…

Джейми и я обменялись тяжелыми взглядами. И все же. Федра не взяла с собой денег, когда исчезла. Как могла рабыня уехать далеко, не будучи опознанной, если ее искали и расклеивали листовки с ее изображением, а у нее не было не то что лошади, но вообще ничего, кроме пары кожаных башмаков? Мужчина, пожалуй, еще мог добраться до гор и выжить в лесах, если был силен и умел, но девушка? Горничная?

Кто-то похитил ее, либо она уже мертва.

Никто из нас не хотел произносить это вслух. Джейми глубоко вздохнул и, вытащив из рукава чистый платок, подал его Дункану.

— Я буду молиться за нее, Дункан, где бы она ни была. И за тебя, а харичь, и за тебя.

Дункан кивнул, не поднимая глаз и крепко сжав в пальцах платок. Было ясно, что любая попытка его утешить будет тщетной, поэтому мы просто оставили его одного в его крохотной комнатушке посреди суши, так далеко от моря.

Мы медленно пошли назад, не разговаривая, но держась за руки, ощущая сильную потребность касаться друг друга. Стоял ясный день, но в воздухе чувствовался приближающийся шторм — рваные облака плыли с востока, а порывы ветра трепали мою юбку, словно крутящийся зонтик.

Ветра было меньше на задней террасе, которую прикрывала невысокая стена. Выглядывая с нее наружу, я видела окно, через которое смотрела Федра, когда я нашла ее ночью после барбекю.

— Она сказала мне, что что-то было не так, — сказала я. — В ночь после барбекю в честь Флоры Макдональд. Ее уже тогда что-то беспокоило.

Джейми посмотрел на меня с интересом.

— О, ай? Но она вряд ли имела в виду Дункана? — заметил он.

— Знаю. — Я беспомощно пожала плечами. — Она, кажется, и сама не знала, что именно было не так, только повторяла: «Что-то не так».

Джейми сделал глубокий вдох и затем выдох, качая при этом головой.

— В каком-то смысле я надеюсь, что, что бы это ни было, это имело отношение к ее исчезновению. Потому что, если это не касается ее и Дункана… — Он замолчал, но я без труда закончила его мысль.

— Значит, и твоя тетя ни при чем, — сказала я. — Джейми, ты правда думаешь, что Иокаста могла бы иметь отношение к ее убийству?

Это предположение должно было прозвучать смехотворно, сказанное вот так, вслух. Ужас был в том, что смехотворно это не звучало. Джейми слегка пожал плечами, как он обычно делал, когда ему было неловко, будто сюртук был ему мал.

— Если бы у нее по-прежнему было зрение, я бы точно не стал исключать эту версию. Быть преданной Гектором, которого она и так винила в смерти ее дочерей. И теперь, когда дочери мертвы, Федра, живая и красивая, как постоянное напоминание о нанесенном оскорблении. И снова испытать предательство, теперь уже от Дункана да еще и с дочерью Гектора?

Он потер костяшками место под носом.

— Я думаю, любая женщина с характером… не осталась бы равнодушной.

— Да, — согласилась я, пытаясь представить, что бы думала и ощущала я в подобных обстоятельствах. — Это наверняка. Но убивать… Ведь мы об этом говорим, не так ли? Разве не могла она просто продать девушку?

— Нет, — отозвался он задумчиво. — Она не могла. Мы приняли меры, чтобы сохранить деньги за ней, когда она вышла замуж, но не имущество. Дункан — владелец Риверана и всего, что находится на его землях.

— Включая Федру. — Я ощутила пустоту внутри и последовавшую за ней легкую тошноту.

— Как я и сказал, будь у нее зрение, эта вероятность меня бы нисколько не удивила. Но в нынешних обстоятельствах…

— Улисс, — сказала я уверенно, и он неохотно кивнул. Улисс был не только глазами Иокасты, но и ее руками. Я не думала, что он мог убить девушку по приказу своей хозяйки, но, если, например, Иокаста отравила Федру, Улисс наверняка мог помочь ей избавиться от тела.

Я ощущала странное чувство нереальности происходящего — даже с учетом того, что я знала о семье Маккензи, спокойно обсуждать вероятность того, что пожилая тетушка Джейми могла кого-то убить… и все же… Да, я знала Маккензи.

— Если моя тетушка вообще как-то замешана в этом, — сказал Джейми. — В конце концов, Дункан сказал, что они были осторожны. Может быть, девушку похитили — может, это сделал тот самый мужчина, которого моя тетя помнит из Койгача. Возможно, он решил, что Федра может помочь ему найти золото?

Это была более оптимистичная версия. К тому же она была созвучна с предчувствиями Федры, которые возникли в тот же день, когда появился человек с Койгача.

— Я думаю, единственное, что мы можем сейчас сделать, это помолиться за нее, — сказала я. — Правда, не уверена, что есть святой патрон для похищенных людей.

— Святой Дагоберт, — ответил он быстро, заставив меня посмотреть на него.

— Ты это только что придумал.

— Нет, не придумал, — ответил он с достоинством. — Святая Ателая еще одна покровительница, и, может, она даже больше подходит. Это была юная римлянка, которую похитил император Юстиниан, который хотел склонить ее к греху, хотя она поклялась хранить целомудрие. Она сбежала и ушла жить к своему дяде в Беневенто.

— Рада за нее. А что там со святым Дагобертом?

— Он был какой-то король… Может, франкский? Как бы там ни было, его покровитель встал на сторону его врагов, когда он был еще ребенком, и увез в Англию, так чтобы сын покровителя мог унаследовать трон.

— Откуда ты знаешь такие вещи? — немного резко спросила я.

— От брата Поликарпа из аббатства святой Анны, — сказал он, улыбаясь краем рта. — Когда я не мог уснуть, он приходил и рассказывал мне истории о разных святых, иногда часами. Это не всегда меня усыпляло, но после часа рассказов о святых мучениках, которым отрезали груди или до смерти запороли железными крюками, я закрывал глаза и тщательно притворялся спящим.

Джейми снял мой чепец и положил его на стену. Ветер коснулся моих коротких волос, растрепав их, словно луговую траву, и он улыбнулся, глядя на меня.

— Ты выглядишь как мальчишка, саксоночка, — сказал он. — Хотя будь я проклят, если когда-нибудь видел мальчишку с задницей, как у тебя.

— Вот спасибо, — сказала я, довольная этим странным комплиментом. В последние два месяца я