Мои спекуляции прервала Иокаста, которая положила ладонь мне на руку.

— Здесь девочка? — спросила она, передавая мне другую миниатюру.

Я озадаченно взяла картинку и выдохнула от неожиданности, когда перевернула ее лицевой стороной. На миниатюре была Федра, написанная в раннем подростковом возрасте. Привычный чепец отсутствовал, на волосах был повязан обычный платок, из-за которого вперед выдавался смелый рельеф ее костей. Рельеф Гектора Кэмерона.

Иокаста легонько пнула сундук с картинами ногой.

— Отдай их своей дочери, племянник. Скажи, чтобы рисовала поверху — негоже тратить холсты впустую. — Не дожидаясь ответа, она в одиночестве отправилась в сторону дома, приостанавливаясь только на развилках, ориентируясь по запахам и собственной памяти.

* * *

После ухода Иокасты в сарае повисла мертвая тишина, прерываемая только пением пересмешника на соседней ели.

— Будь я проклят, — сказал наконец Джейми, отрывая глаза от одинокого силуэта тети, который исчез в доме. Он выглядел не столько шокированным, сколько глубоко озадаченным.

— Девочка знала, как думаешь?

— Почти наверняка, — сказала я. — Рабы точно знали; некоторые уже были здесь, когда она родилась. Они сказали бы ей, если бы она сама не сообразила. А я думаю, она была смышленой девочкой уже тогда.

Он кивнул и прислонился спиной к стене, задумчиво глядя вниз на сундук с картинами. Я тоже не чувствовала желания возвращаться в дом. Постройки Риверана выглядели дивно в свете позднего осеннего солнца и светились жидким золотом, угодья были приведены в порядок, и над ними висела аура умиротворения. Из огорода доносились веселые голоса, несколько лошадей безмятежно паслись на выгоне поблизости, а вдалеке по серебристой реке, сплавлялась вниз по течению маленькая четырехвесельная лодка, ее весла поглаживали поверхность стремительно и изящно, словно жук-водомерка.

— И все в природе мило, и только люди злы, — заметила я. Джейми с недоумением посмотрел на меня и вернулся к своим мыслям.

Итак, Иокаста и не помышляла продавать Федру и думала, что Федра об этом знает. Но что именно останавливало Иокасту? Она ощущала ответственность за нее как за ребенка своего мужа? Или это была такая изощренная форма мести — держать незаконную дочь своего мужа у себя в качестве прислуги, горничной? Я пришла к выводу, что эти предположения могут и не быть взаимоисключающими — я знала Иокасту достаточно давно, чтобы иметь в виду, что у нее не бывает простых мотивов.

Солнце уже опустилось низко, и воздух стал свежее. Я прислонилась к стене сарая рядом с Джейми, ощущая, как накопленное в кирпичах солнечное тепло согревает тело, и мне отчаянно захотелось забраться в старую фермерскую повозку и погнать что есть силы обратно на Ридж, оставив Риверан самостоятельно разбираться со своим горьким наследием.

Но записка лежала у меня в кармане и похрустывала от каждого моего движения. ТИБЕ НАДА ПРЕЙЕХАТЬ. Я не могла просто отмахнуться от этой просьбы. И вот я приехала — но что теперь?

Джейми внезапно выпрямился, глядя в сторону реки. Я тоже посмотрела и увидела, что к пристани причалила лодка. Высокая фигура выскочила на берег, затем повернулась, чтобы помочь спутнику выбраться из лодки. Второй мужчина был ниже ростом и двигался немного странно — неумелыми рывками.

— Дункан, — сказала я сразу, увидев их, — и Улисс. Они вернулись!

— Да, — сказал Джейми, беря меня за руку и направляясь к дому. — Но они не нашли ее.

* * *

«БЕГЛАЯ или УКРАДЕННАЯ 31 октября чернокожая служанка, двадцати двух лет, рост выше среднего, приятной наружности, имеет шрам от ожога в форме овала на левом предплечье. Была одета в синее платье и зеленый полосатый передник, белый чепец, коричневые чулки и кожаные башмаки. Отсутствующих зубов нет. Известна под именем Федра. Любую информацию сообщать Д. Инессу, плантация Риверан, в окрестностях Кросс-Крика. Любому, располагающему важной информацией, гарантируется солидное вознаграждение».

Я разгладила помятую листовку, содержащую, помимо прочего, грубый набросок лица Федры, на котором она выглядела немного косоглазой. Дункан бросил пачку этих листовок на столе в холле, когда опустошал карманы после своего прибытия днем раньше, изнуренный и подавленный. Он сказал, что они расклеили объявления во всех тавернах и пабах между Кэмпбеллтоном и Уилмингтоном, попутно расспрашивая всех, кого встречали на пути, — но все тщетно. Федра испарилась, как роса.

— Передай мне джем, пожалуйста. — Джейми и я завтракали в одиночестве, ни Иокаста, ни Дункан с утра не появлялись. Я наслаждалась едой, несмотря на мрачную атмосферу. Завтрак в Риверане был по обыкновению изобильный и включал даже чашку настоящего чая — Иокаста, должно быть, платила за него своему личному контрабандисту целое состояние. Ведь, насколько мне было известно, от Вирджинии до Джорджии чай достать было невозможно.

Джейми в глубокой задумчивости хмурился на такую же листовку. Не сводя с нее глаз, он рассеянно пошарил рукой по столу и, нащупав сливочник, подал его мне.

Улисс, усталость которого от долгого путешествия выдавали только отяжелевшие веки, тихо шагнул вперед, взял сливочник и аккуратно заменил его джемом, поставив креманку рядом с моей тарелкой.

— Благодарю, — сказала я, и он любезно склонил голову.

— Не желаете ли еще копченой рыбы, мадам? — осведомился он. — Или еще ветчины?

Я покачала головой, так как мой рот был набит тостами. Улисс скользнул прочь к двери, подняв нагруженный поднос, по-видимому, предназначенный для Иокасты, Дункана или для обоих.

Джейми рассеянно смотрел ему вслед.

— Я тут думал, саксоночка, — сказал он.

— Никогда бы не догадалась! — вставила я. — О чем же?

Он на секунду удивился, но, поняв шутку, улыбнулся.

— Ты помнишь, что я говорил тебе, саксоночка, о Брианне и вдове Маккаллум? Что она не будет долго колебаться, если Роджер Мак не будет соблюдать осторожность, где следует?

— Помню, — сказала я.

Он кивнул, как будто подтверждая что-то для себя.

— Ну, девочка оказалась в похожей ситуации. Маккензи из Леоха горды как Люцифер, все без исключения, и к тому же ревнуют по-черному. Ты не захочешь им переходить дорогу, а уж предавать их и того меньше.

Я осторожно его рассматривала поверх чашки с чаем, раздумывая, куда он клонит.

— Я всегда думала, что их отличает харизма, помноженная на хитрость. А что касается предательства, то в этом твоих дядьев было не переплюнуть.

— Одно без другого не бывает, так ведь? — спросил он, вытягивая руку с ложкой, чтобы опустить ее в джем. — Прежде чем предать кого-то, его нужно обольстить, разве нет? И мне думается, что мужчина, готовый на предательство, быстрее и опаснее среагирует, если кто-то предаст его самого. Или женщина, — добавил он мягко.

— О, наверное, ты прав, — сказала