– А тебе по чину?

– Ну ладно, будь по-вашему, – неожиданно согласился приезжий. – От природы его звать Илларион Саввич, фамилия Рудайтис. Я с ним вот как с вами сейчас сидел. Правда, единый раз.

Немец вскочил и побежал за водкой. Когда все четверо выпили, разговор возобновился совсем в другом тоне. Парамон, приятельски обняв грека за плечи, сказал:

– Эка втора![76] Ты и впрямь фигура с амбицией. Давай баб позовем, хочешь?

– А они у тебя не венерические?

– Не, мы чистых приведем.

– Давай, баб я люблю. Но сначала договорим.

– А запросто! Что надо?

– Золото, я же сказал.

Фельдшер отмахнулся:

– Мало его здесь, я тоже сказал. Тебе не в Березовский надо – там Матвей Досифеевич под себя подгребет. Против его капиталов у тебя кишка тонка.

– Не в капиталах дело, – обиделся Азвестопуло. – А в… в Рудайтисе том. Вот против кого я не пойду, вот против кого у меня кишка тонка. Но не весь же Урал он накрыл? На весь даже его не хватит, места много. Вот и подскажи, где его власти нету? В Москве рассказывали, что у вас тут на каждом углу рыжьем торгуют. А еще платиной. Ее, говорят, пока дешево можно купить, она не в почете. А я знаю немца, который ее за любые деньги берет.

Тут веско возразил Калистрат:

– В платину не сувайся, скупай золотуху. Дядька говорил, что «иван иваныч» дал ему приказ в первую очередь ее скупать. Тоже про германцев упоминал, что они-де самые лучшие купцы по цене, все метут.

– Туда не сувайся, сюда не сувайся! – стукнул кулаком по столу гость. – Мне зубы на полку прикажете сложить? Я тоже бусать[77] хочу!

– Наймись к нему в подручные, – предложил Парамон. – Ты парень варовый[78], сразу видать. С «иваном иванычем» за одним столом сидел.

– Не хочется в подчинение идти, – признался Азвестопуло. – Я волю люблю.

– Никому не хочется, да деваться некуда. Я вон подрядился Графу Платову облебастрить шуваловские копи. Айда со мной, мне напарник нужен. Только сначала надо тебе с их сиятельством познакомиться.

– А как думаешь, можно с ним насчет доли сговориться? Часть скупки ему, а часть чтоб была моя?

– Не знаю, надо разговаривать.

Питерец задумался:

– Хорошо бы так. Я, вишь ли, десять косуль загреб. Как говорят аршины[79], оборотный капитал. Ежели с умом их вложить, то…

На этих словах он спохватился:

– Ты вроде баб обещал!

– Ага. Тут недалеко. Калистрат, ты с нами? Мы к шмарам.

Питерец и шайтанцы вышли в обнимку. Сергей небрежно спросил:

– А где сейчас Граф Платов?

Фельдшер ответил:

– В Екатеринбург ехать надо. Но это завтра. А сегодня гуляем!

Утром этого же дня пролетка с двумя седоками катила в Березовский завод. Татауров взял на себя роль чичерона и выказал большие знания в золотодобыче. Во многом он повторил слова директора Горного департамента Арандаренко, но сообщил больше подробностей.

Дмитрий Гаврилович рассказал гостю историю здешнего старательства. Впервые «падший металл» на Урале нашли аж в 1745 году. Это было кварцевое жильное золото. Сами Березовские прииски ограничены со всех сторон естественными преградами. Они зажаты в пространстве между речками Пышма, Калиновка, Шиловка и озером Шарташ с прилегающими болотами. Посреди этого царства протекает речка Березовка, рассекая местность на две части. Площадь золотоносного района – 56 квадратных верст. Она поделена соответственно на 56 участков по одной квадратной версте каждый. Участки сдаются горным ведомством в аренду. Они имеют и номера, и названия, по которым распознают прииски: Лиственичный, Преображенский, Калиновский и прочие.

Вся местность здесь пронизана глинистыми, тальковыми и хлоритовыми сланцами, которые круто падают и даже стоят в меридиальном направлении. Сланцы в свою очередь сопровождаются в том же направлении вертикальными жилами березита, а тот вкрест простирания пересечен жилами золотоносного кварца. Толщина этих жил – от нескольких вершков до нескольких аршин. Там-то и прячется золото. Среднее его содержание в заводе – 5 золотников на 100 пудов, но местами доходит и до фунта.

Золото такое мелкое, что простым глазом его не видно. Только в отдельных жилах можно разглядеть мелкие вкрапления. Породу выдирают кайлом или силой взрыва и поднимают наверх; глубина некоторых шахт достигает 25 саженей. В последнее время стали применять для бурения шурфов под взрывчатку перфораторы Сименса и Гальске. Это такая тяжелая дура, у которой только станина весит шесть пудов да сам перфоратор – три. В узких штольнях с ним трудно разворачиваться, зато если пролез, бурит он быстро.

Взрывчатки в золотодобыче используется очень много. Целых 39 разновидностей! Прометей, гремучий студень, фавье, меленит, шеддит, бертолетит, тротил, гексоген, различные сорта динамита. Во время недавнего бунта революционеры воровали все это добро, делали бомбы и кидали их в губернаторов. Умельцев посадили в каторжные централы, но не всех. Специалисты остались и ждут своего часа.

Поднятую породу на таратайках отвозят на бегунную фабрику. Там чугунные валики-бегунки измельчают ее. Потом с помощью ртути золото отделяют, а пустую породу (так называемые эфеля) направляют на химическую обработку. В ходе цианирования оставшиеся в эфелях микроскопические частицы золота растворяют с помощью страшного яда – цианистого калия. А потом концентрируют. Химическая очистка налажена лишь в нескольких компаниях, там, где акционеры дали средства на технические новшества. На большинстве приисков никаких усовершенствований нет, все делается по старинке. И много золота остается в эфелях, оттуда его извлечь невозможно…

Отделение драгоценного металла с помощью ртути и цианидов – очень вредное занятие. Рабочие болеют и рано умирают. Но другой работы в горах нет, приходится терпеть.

В 1814 году в Березовском заводе обнаружили россыпное золото, что дало новый толчок делу. Россыпи эксплуатировать в четыре раза дешевле, и можно делать это артелями или даже в одиночку, что формально запрещено. Содержание металла в жилах выше, но в шахтах и добыча встает дороже. Еще россыпи можно разрабатывать только с 1 мая по 10 сентября, а потом нужно уходить до весны. Если есть теплые промывальни, то разрешают мыть и зимой, но где их взять? А в шахтах разрешено трудиться круглый год.

Россыпи нашли далеко от жильных месторождений, до них от завода тридцать пять верст. А до новых уже сорок. Толщина золотоносных пластов везде разная – от вершка до двух саженей. Некоторые лежат у самой поверхности, а с других надо снимать десять-двенадцать саженей торфа. В лощинах залежи узкие, но богатые, а на равнине широкие, но бедные. Средняя толщина наносной породы – полторы сажени. Ее снимают лопатами и отбрасывают в сторону. А золотосодержащую грузят в таратайки и везут промывать. Чаще всего делают это по старинке, в