Рыжая остановилась у трона и шумно вдохнула носом воздух:

— Мер-р-рзкая девчонка… Ты зовёшь её Герти?

— Не смей. Трогать. Моего. Секретаря, — Ларс вцепился в подлокотники, и камень с хрустом раскрошился под его пальцами.

— Кстати, как идут дела с разработкой консерванта? — Эвтерпа резко сменила тему и так обольстительно облизнула свои сочные губы, что даже Герти вдруг захотелось её поцеловать.

«О, боги! Почему я об этом подумала?!»

— Движемся потихоньку, — Ларс сидел напротив неё, скрестив руки на груди, и старательно разглядывал мозаику на полу. — Теперь я точно знаю, что более десяти тысяч веществ не подходят для этой цели.

— Печально слышать, любимый.

— Эвтерпа… мы кажется уже… — Ларс запнулся на полуслове.

А потом оказался у самой двери, и Герти чуть не подпрыгнула от неожиданности.

— Предупреждать надо, — она схватилась за сердце, которое гулко ухало.

— Пойди и спрячься туда, куда я тебе сказал, — прошептал Ларс. — Я не могу сказать всего. И оставить их не могу. Фернан еле держится.

— Но…

— Делай, как я сказал.

Вампиры за спиной заговорили громче.

— Ах, ты всё-таки решил сделать нам подарок, — Эвтерпа восхищённо разглядывала Мирру, одетую лишь в тонкую ночную рубашку. Та стояла у входа с правой стороны и делала вид, что не смущена.

Рыжая взяла Мирру за руку и повела к вампирам, которые останавливали свои любовные утехи, и с любопытством рассматривали аппетитную человечку.

— Я хочу, чтобы вы сделали меня такой же, — твёрдо произнесла девушка.

— Конечно, дорогая… Но этот обряд требует особенных действий. И полного… твоего подчинения, — Эвтерпа изогнулась всем телом и прижалась высокой грудью к полноватому плечу своей жертвы.

— Я согласна, — Мирра сглотнула. — Я хочу отомстить.

— Правда? — весело усмехнулась рыжая, и её свита поддержала вампиршу смешками. — Ну что ж, твоё желание обязательно сбудется, — она лизнула Мирру в покрасневшее ушко, медленно подняла спереди подол белой рубашки и положила руку на то месте, где смыкались ноги девушки.

— Герти, уходи, — прошипел Ларс. — Уходи, пока я тебя не вышвырнул.

— Мирра остановись! Вспомни, ты — не такая!! — прокричала Герти.

Девушка уже не слышала. Вампиры окружили её, уложили на пол, треснула ткань рубашки.

Мирра жалобно закричала.

А Ларс сильно оттолкнул Герти от двери и с шумом её захлопнул.

Свадебный пир назначили на Тёмное Сочетание.

Сейчас это считалось хорошей приметой, хотя в старые времена редкие пары отваживались заключать союзы в тот день, когда Тёмный развёлся со своей Первой женой и взял в жёны самую любимую дочь Светлых.

«Тёмные — на то и тёмные, что поступают не по-людски», — говаривала Марта.

«В их сути — рушить законы мироздания, испытывать низменные страсти и стремиться ко злу, мраку и мученьям», — рассказывал мастер Хольц.

Герти вздохнула, что было несколько тяжело в утянутом до скрипа свадебном платье. Из-под белой парчи верхнего слоя выглядывала охровая юбка. Та самая, которую Герти дошивала в спешке. Ведь со дня разговора с Одиль прошло несколько дней.

Но мачеха лично взялась за подготовку. Слуги бегали, как ошпаренные, подготавливая зал, свадебный поезд и угощение к пиру, и ещё больше ненавидели причину свалившейся на них допольнительной работы.

Служанки, которые шили платье, не выходили из комнаты Герти даже на ночь. От постоянных примерок у девушки уже болели ноги, а кожа горела в нескольких местах от булавок, колющих её, конечно же, «нечаянно».

И вот она стояла у величественных статуй Тёмных, в роскошном, по меркам графства, платье с прозрачной фатой, накинутой на лицо. И думала о том, как ловчее подкинуть в питьё Отто ядовитый порошок.

— Клянешься ли ты, Отто Нордрейд, любить свою жену, защищать её от врагов, болезней, нищеты и ненастья. Хранить её честь от низких помыслов и злого слова. Любить и беречь ваших детей и наследников.

— Клянусь, — ответил Отто, опустился на одно колено, и жрец надел на его голову тонкий брачный венец, украшенный тёмными звёздами из железа.

— Клянёшься ли ты, Гертруда Кёрбер, любить своего мужа и подчиняться его воле в войне, болезни, нищете и ненастье. Не порочить его честь низменными страстями и злым словом. Родить ему детей и наследников, и заботиться о них паче собственных желаний и со всем усердием.

— Клянусь, — произнесла Герти и тут же покраснела.

Она преклонила колено и низко опустила голову. Ей казалось, что боги видят насквозь все её помыслы. И от собственной лжи под их суровыми взглядами захотелось уменьшиться до размеров той самой маленькой звёздочки, которая впилась ей в лоб, когда жрец надел на голову брачный венец.

Из храма она выходила на трясущихся ногах. Северяне отпускали скабрезные шутки, и Герти, чтобы не прислушиваться, пела про себя детскую песенку про Хильду и барашка. И всё равно не могла отделаться от мыслей о том, как лучше выбрать момент и подсыпать яд.

«…чтобы он не заметил. И никто не смотрел на нас в этот момент. И чтоб это случилось не поздно и не рано. Потому что действие порошка отсроченное. И Одиль сказала, что нельзя допустить смерти Отто за праздничным столом, иначе северяне поймут, что их граф отравлен. А его армия вкупе с людьми Берингара и Годфрида всё равно больше нашей. И соседи вежливо отказались от помощи, сославшись на слабое здоровье отца семейства и малые лета наследника. Такая чушь — Дедрик младше его, но в свои 14 стал бы отличным ландграфом».

При воспоминаниях о младшем брате Герти глубоко вздохнула. Ей ужасно не хватало этого рыжего зазнайки. Его поддержки, дельных советов, а ещё осведомлённости.

Молодожёны уселись во главе п-образно поставленных столов.

«А гирлянды для нас не повесили. Хотя ими украшают столы даже на деревенских свадьбах».

Разносчики не обходили Герти стороной, и на её тарелке быстро появилась целая гора еды. Но ей кусок в горло не лез. Между тостами за здравие она поглядывала на гостей, вычисляя момент, когда можно было бы осуществить задуманное.

Годфрида и Берингара посадили рядом с невестами. Мирабелла натужно улыбалась шуткам ниже пояса, которые отвешивали прихлебатели Годфрида. Эрментруд сидела набычившись — Берингар облапал её ещё в храме, и сейчас не упускал возможности тронуть Труди то за руку, то за бедро, а то и за грудь.

Одиль уселась по правую руку от Отто, и Герти не могла видеть её реакцию. Лишь раз мачеха поднялась со стула, чтобы произнести коротенький тост.

В разгар пира пира Одиль хлопнула в ладоши, и в середину зала вошли музыканты.

«Лица незнакомые, наверное, приехали из города».