Анжелина от ужаса лишилась дара речи. Мадам Лезаж воспользовалась этим, чтобы открыть дверцу коляски и взобраться на сиденье, обитое бархатом цвета граната.

— Я вовсе не такая, как вы говорите, — возразила молодая женщина, хватаясь за дверцу. — Мадам, я не сделала ничего плохого.

— Ты это другим расскажи! Ты хотела захомутать нашего сына, войти в нашу семью! Меня не обманешь: тебя притягивают деньги, как дерьмо притягивает мух. Но сейчас все кончено. Гильем ускользнул от тебя, мы с отцом сумели вырвать его из твоих когтей.

Разъяренная женщина тяжело дышала. От гнева ее глаза едва не вылазили из орбит. Окончательно потеряв над собой контроль, она больно ударила Анжелину по пальцам медным набалдашником своей трости.

— Проваливай, рыжая! — прорычала она. — Где мой муж? Уж он-то отобьет у тебя охоту изводить меня.

Анжелина стала растирать ушибленную руку. Она никак не ожидала, что эта толстая дама с обрюзглым лицом способна на такую вспышку ненависти. И хотя Анжелина чувствовала себя униженной, она не отступила.

— Мадам, вы оскорбляете меня, хотя совсем не знаете, какая я на самом деле, — сказала Анжелина. — Я не заслуживаю, чтобы так со мной обращались. Прошу вас, скажите, по крайней мере, где ваш сын?

— Нет, я хорошо тебя знаю! — бросила ей в лицо Эжени Лезаж. — Дочь сапожника, вот ты кто! Нищая, как Иов, готовая на все, чтобы удачно выйти замуж! Но Гильему ты не нужна. Он выбрал девушку, с которой ты никогда не сможешь сравниться. Ты зря пожертвовала своей добродетелью.

— Гильем помолвлен? — дрожащим голосом спросила Анжелина. — Или, может, даже женат…

— Да, да, да! — торжествующе засмеялась Эжени Лезаж. — Он женился на достойной девушке, очень красивой и к тому же нашего круга. Мы были на его свадьбе в августе, представь себе! А теперь оставь меня в покое!

Мечты молодой женщины разбились одновременно с верой в своего возлюбленного. Ей хотелось убежать, исчезнуть, раствориться в ночи. Но гордость пересилила.

— Прекрасно! — сказала Анжелина. — Так передайте Гильему, что у него есть сын, славный малыш, крещеный Анри.

Анжелина уже шла прочь, когда услышала странный звук: нечто среднее между рычанием раненого зверя и хрипом умирающего. Заинтригованная, она вернулась к коляске. Эжени лежала на полу и билась в припадке, испуская короткие приглушенные звуки.

— Мадам? — окликнула женщину Анжелина.

Ее оттолкнул какой-то мужчина. От него пахло вином и конюшней.

— О, хозяйка! Черт возьми!

Это был конюх Лезажей. Он так громко кричал, что встревожил прихожан, стоявших на паперти. Растерявшаяся Анжелина спряталась за коляску. Она видела, как прибежал Оноре Лезаж, высокий мужчина лет пятидесяти, в рединготе и цилиндре. Он бросился к супруге.

— Эжени! Господи боже, Эжени! Доктора, позовите доктора!

Поднялась суматоха. Обезумевшие сыновья Лезажей воздевали руки к небесам, а женщины громко рыдали. Появился врач Сен-Лизье, доктор Поль Бюффардо. Он тоже присутствовал на мессе и еще не ушел из церкви, когда случилось несчастье. Он помог Оноре Лезажу вытащить Эжени из коляски.

— Принесите фонарь, — распорядился доктор. — Здесь ничего не видно.

Анжелина, объятая ужасом, прислушивалась к возгласам и крикам женщин, столпившихся вокруг Лезажей.

«Боже, что я наделала! — думала она. — Мне не надо было с ней разговаривать!»

Прошло некоторое время. Потом кто-то зарыдал. Это был Оноре, отец Гильема.

— Нет, Эжени, нет!

Причитания зазвучали громче. Анжелине хотелось заткнуть уши, чтобы ничего не слышать.

— Боже мой! Бедная женщина! В канун Рождества!

— Пресвятая Мария, какое несчастье! Вот уже два года, как у нее были боли в сердце.

— Мама! Мама! — отчаянно повторял мужской голос.

Анжелина вдруг почувствовала себя преступницей. К горлу подкатил ком. Закрыв лицо руками, она хотела заплакать, но слез не было.

«Кучер наверняка видел, как я разговаривала с мадам Лезаж, — ужаснулась Анжелина. — Он выдаст меня. И тогда все узнают, что я убила эту несчастную женщину. Я убила мать Гильема, бабушку моего маленького Анри!»

В это самое мгновение чья-то рука схватила ее за плечо. Анжелина чуть не вскрикнула.

— Что ты тут делаешь? Почему ты спряталась? — встревоженно спросил Огюстен. — Дочь моя, почему ты дрожишь?

— О, папа! — простонала Анжелина. — Это так ужасно!

— О чем ты говоришь? — удивился Огюстен, прижимая дочь к себе.

Анжелина с облегчением спряталась в его объятиях, потершись щекой о накидку.

— Мадам Лезаж… Она умерла… В канун Рождества, сразу после мессы. Боже мой, какой ужас!

— Бог дал — Бог взял, — оборвал ее сапожник. — Ты забыла слова Евангелия? Нам не ведомы ни день, ни час нашей смерти. Адриена не знала, что старуха с косой унесет ее, когда, счастливая, возвращалась домой, исполнив свой долг. Вспомни, какое у нее было удивленное выражение лица, когда она отдавала Богу свою душу.

Анжелина кивнула головой. Одного лишь упоминания о матери было достаточно, чтобы вызвать у нее поток слез.

— Пойдем, не надо стоять здесь, уподобившись этим зевакам, столпившимся вокруг тела, — добавил Огюстен. — Мы хотели поужинать в таверне, ты не забыла?

— Папа, я не голодна. Как ты можешь быть таким равнодушным к несчастью других?

— Скоро ты об этом узнаешь, — сухо заверил дочь сапожник. — Я возвращаюсь домой. Разогрею себе суп, оставшийся с утра.

Размашистым шагом сапожник пошел прочь. Ошеломленная молодая женщина застыла на месте. У нее было чувство, что ей снится кошмарный сон. Эжени Лезаж лежала на мостовой, ее сыновья рыдали, стоя на коленях рядом с телом матери. Доктор разговаривал со священником, подкрепляя свои слова выразительными жестами. Кучер в замешательстве мял свою круглую шляпу. Оноре Лезаж гневно смотрел на него. Анжелина, как завороженная, наблюдала за этой сценой. Она ждала того мгновения, когда эти люди увидят ее и обвинят в смерти Эжени. Но на нее никто не обращал внимания.

— Где ты шлялся, подлая тварь? — рявкнул отец Гильема, глядя кучеру в лицо. — Тебя не было на месте, я в этом уверен. Под конец мессы мадам плохо себя почувствовала и хотела, чтобы ты отвез ее домой. Признавайся! Ты пошел в таверну, нарушив мои приказания! Ты не должен был слезать с козел, дрянь, сволочь! Симмоне никогда бы не оставил нашу коляску без присмотра! А из-за тебя мадам пришлось самой влезать на сиденье, и от этих усилий ее сердце остановилось. Ты уволен! И не получишь ни су!

Анжелина отступила на шаг, уверенная, что сейчас слуга укажет на нее. Но ничего подобного не произошло по той простой причине, что кучер даже не догадывался о роли, которую сыграла молодая женщина в этой драме. Большой любитель выпить, он презирал своих новых хозяев. Он увидел лишь, что мадам билась в конвульсиях, лежа между сиденьями. Кажется, поблизости находилась какая-то молодая женщина, но для него это ничего не значило.