Он наклонился вперед, как будто хотел поцеловать ее, но замер на полпути:

– Я попросил вас прийти не для того, чтобы соблазнять.

– Я знаю.

Он с неохотой выпрямился:

– Я обещал, что позволю вам нарисовать меня, но если вы передумали…

– Нет, – заверила она его, – признаюсь, я не ожидала, что вам не терпится начать.

– Будет разумно не сидеть сложа руки, – сказал он, как будто пытаясь убедить самого себя.

– Верно. – Но на этот раз Фиона не желала быть благоразумной и приличной. Она хотела сделать что-то скандальное и импульсивное. Что-то, что заставило бы мисс Хэйвинкл в ужасе вцепиться в свое жемчужное ожерелье.

Проблема в том, что Фиона была новичком в игре соблазна. Все, что она знала о страсти, она узнала из того поцелуя с Грэем, от которого у нее подогнулись колени… и из нескольких смелых картин, которые она тайком изучала в гостях. Некоторые из изображений шокировали настолько, что она краснела от стыда и возбуждения. Она просто попытается подражать сладострастным, полураздетым существам, изображенным на этих картинах, и будет надеяться, что Грэй отдастся во власть желания.

– Очень хорошо. Оставайтесь там, где вы есть, – сказала Фиона спокойно, – а я подготовлюсь к процессу рисования.

Она нарочито медленно перекинула косу себе на грудь и потянула за ленту, которая ее удерживала.

– Что вы делаете? – спросил Грэй.

– Я думаю, это очевидно. – Она бросила ленту за спину и с конца косы начала расплетать густые пряди волос. Все это время Грэй смотрел на ее пальцы так, будто поверить не мог, что это происходит на самом деле.

– Вы распускаете волосы, – произнес он с нажимом.

– Что вы говорите? – Она невинно моргнула. – Ах да. Это помогает.

– Правда?

Она провела пальцами по длинным прядям, окончательно расплетая косу и ослабляя узел на затылке.

– Я лучше всего работаю, когда мне удобно, а я преисполнена решимости нарисовать вас, как положено, – импровизировала она на ходу.

– Разумеется, – произнес он со скепсисом в голосе, – но я думаю, хватит тратить время впустую. Чем дольше мы находимся здесь вместе, тем выше риск, что нас обнаружат.

– Не бойтесь. Я почти готова.

Вот проклятие. А как бы поступила соблазнительница? Внезапно почувствовав приступ вдохновения, она села, лениво потянулась и взялась за атласный поясок халата.

– Фиона, – он произнес ее имя тоном, который умолял и предостерегал одновременно. Однако она не собиралась прислушиваться к этому предостережению. Она играла с концом шелковистого пояса, пропуская его через пальцы и одновременно глядя в темные глаза Грэя:

– Вы сказали, что я могу вас нарисовать.

– Да, но…

– Тогда вы должны попытаться расслабиться. – Призывая на помощь все свое мужество, она глубоко вздохнула, медленно развязала узел на талии и позволила халату раскрыться.

– Господи Иисусе, – прошептал он. Он закрыл глаза на три секунды, а затем снова открыл: – Надеюсь, сейчас вам удобно?

– Еще не вполне.

Грэй поклялся себе, что сегодня он ограничится извинениями и рисованием; точнее, будет терпеливо сидеть, пока Фиона его рисует. Но с каждым днем их с ней отношения становились все сложнее.

Он думал, что несколько дней, проведенных вместе в Крепости, докажут, насколько они не подходят друг другу. Вместо этого она показала ему красоту этого места и убедила его поделиться частью его истории. Она позволила ему поцеловать себя и ответила на поцелуй. Он чуть с ума не сошел от ревности, и ей удалось покорить сердце его бабушки.

И это далеко не полный список причин, по которым он не мог быть с ней. Она утверждает, что хочет простого брака – союза, который был бы удобным и выгодным для них обоих. Но теперь Грэй понял, что это невозможно.

Фиона не из тех женщин, которые довольствуются отношениями, хотя и приятными, но не близкими. Она хочет большего, чем просто привязанность. Ей нужен мужчина, который будет ее партнером в прямом смысле этого слова. Человек, который готов поделиться с ней своими самыми сокровенными тайнами и мечтами.

А Грэй не может стать этим человеком. Однажды он попытался полностью отдаться любимой женщине, и это закончилось катастрофой. Он наивно полагал, что сможет построить брак, который будет не похож на совместную жизнь его родителей – свободный от горечи, зависти, ревности и скандалов по ночам. Но они с Хеленой так и не дошли до алтаря. Слава богу.

Фиона отличалась от Хелены, но, если бы Грэй позволил себе влюбиться в нее, он бы встал на тот же путь, что и его отец. Это отвлекло бы его и сделало слабым и уязвимым. И однажды, от отчаяния, он мог бы сделать что-то, что поставит под угрозу… все.

Вот причина, по которой он сопротивлялся ей как проклятый. Даже сейчас, когда она сидела напротив него в халате, повторяющем контуры тела, со сверкающими при свете огня глазами и волосами, рассыпанными по плечам.

Проблема в том, что только чертов святой мог бы ей противиться; а он не святой, видит бог.

Робкая улыбка заиграла на ее губах, когда шелковистый халат цвета слоновой кости соскользнул у нее с плеч и упал на пол вокруг колен.

Черт. У ночной рубашки, надетой под халатом, был глубокий вырез, который обнажал невероятно соблазнительные холмики груди. Боже, помоги ему: вместо рукавов у рубашки были просто две короткие оборки. Тесьма на подоле касалась ее гладких стройных ног. А самое главное, тонкий батист мало что оставлял воображению.

Грэй сел вертикально и потер шею. Он старался не смотреть на ее кожу, сияющую при свете огня, или на изгиб бедер, или на дерзко вздернутые вершины грудей.

Она насмешливо поцокала языком:

– Кажется, я просила вас не двигаться, милорд.

– Но вы же не ждете, что я буду лежать неподвижно, пока вы…

– Пока я что? Рисую вас? Я думала, мы для этого здесь и собрались. – Она взяла блокнот, открыла его на чистом листе и устроила целый спектакль, внимательно изучая кончик карандаша:

– Признаюсь, я надеялась, что вас будет проще рисовать.

– Чего вы хотите на самом деле, Фиона? – Его сердце колотилось, и он был чертовски возбужден.

– Вы знаете, чего я хочу, – тихо сказала она. – Я этого не скрываю.

– Я хочу вас. Но не могу на вас жениться.

Нижняя губа у нее слегка задрожала, но она быстро взяла себя в руки:

– Хорошо. Тогда позвольте мне нарисовать вас, как вы и обещали.

Черт бы побрал все это. Лежать и наблюдать за ее работой, пока она едва одета, будет для него чистой пыткой; как, вероятно, и планировалось.