телу; волосы собраны в длинную косу и закреплены белоснежной заколкой-бабочкой; но самое примечательное — улыбка: такая искренняя и счастливая, что невольно захотелось тоже начать улыбаться. Эя-новенькая тянула к нам руки, будто хотела обнять.

— Трандерскунция! — воскликнула «наша» Эя и бросилась к ней. Наше тело проскочило сквозь тело «новенькой» (я от неожиданности завизжала) — и вот уже в наших ладошках клубится серой дымкой тяжелый кристалл. «Три килограмма», — вспомнила я с уважением. Так вот ты какая, маг-иллюзионист!

— Как я соскучилась, — говорила Эя кристаллу. Иллюзия двойника развеялась, а наше тело окутало розовое облачко в форме сердечка. Девушка засмеялась: — Да, я тоже тебя люблю!

— Потрясающе, — выдохнул рядом Кир, продолжая тискать в руках цилиндр. То есть, Шляпп. От сердечка отделилась тонкая ленточка и изогнулась над головой парня знаком вопроса.

— Это мой друг, господин асси… — Эя запнулась и продолжила по-другому: — Господин Кир, артефактор.

Сердечко заклубилось, мутнея и меняя свои очертания, потянулось в сторону Кира, собираясь над его головой в виде острой сосульки ядовито-оранжевого оттенка. Будто нацелилось пробить ему темечко.

— Эй, прекрати эти фокусы! — возмутилась я. — Кир нас спасает, не надо ему угрожать. Лучше б профессора прибила. Или ты с ним заодно?

Сосулька вспыхнула ярко-алым, взвихрилась, отстала от Кира — и вместо нее перед нашим носом повис большущий, жирный вопрос.

— Диана, иллюзии не могут воздействовать физически, — укоризненно произнесла Эя. — Для Трандерскунции это способ общения.

Вопрос настойчиво замигал, сигнализируя, что ответ еще не получен.

— Милая, расскажи о нас своей старой подруге, — доброжелательным тоном внесла предложение Баба Шу.

Удерживать три килограмма в ладошках не так уж и просто. Эя вернула кристалл на подставку, с которой взяла, и начала говорить. Магия иллюзионистки оказалась очень эффектной: пока двушка рассказывала обо всем, что происходило со времени страшной трагедии, нам довелось пережить в тесноте тайной кладовки и грозу со швырянием молний, и восторженные фейерверки салютов, и водопад сердечек, внезапно обрушившийся на Кира, и даже попытку явить монструозного вида рояль (получилось вообще не похоже). Чрезвычайно эмоциональная попаданка! Я не раз порадовалась, что ее иллюзии не имеют физического воздействия. А вот звуки ей стоило бы освоить, неудобно беседовать одними картинками.

Кристаллы с сознаниями Дока и Зура находились на той же полке. Гран совершенно не опасался магии трех ветеранов из числа попаданцев: ни идеальная память и интеллект Дока, ни кулинарные фокусы Зура, ни даже иллюзии Трандерскунции не могли причинить ему никакого вреда, пока те пребывали в подобном виде. Гран даже не стал заключать их кристаллы в сетку Парадея — подобрал подставки в стиле наградных кубков, хранящихся в Зале Славы, будто желая сказать: это мои трофеи. Мерзавец. Небось, приходил в свою тайную кладовку и любовался.

Но какое же счастье, что он их не распылил! Мы этого очень боялись.

— Госпожа Трандерсунция, позвольте вопрос, — Кир слегка поклонился дымящемуся кристаллу. — Это тяжелая тема, но что вы могли бы сказать о том, как погибли родители Эи?

На минуту нас окутал туман, такой плотный, что даже стоящего рядом Кира стало не разглядеть. Ответ «ничего»? Нет, ошиблась: туман рассеялся, каморка преобразилась, и мы вдруг увидели перед собой большое окно.

— Папин кабинет, — узнала помещение Эя. — Трандерскунция показывает свои воспоминания.

За окном белел сад. С того места, где находился кристалл иллюзионистки, было видно часть клумбы с тюльпанами, в чашах цветов плескался нектар. Я вспомнила, эти тюльпаны были в видении Эи. Сюда девушка шла, чтобы наполнить графин. Стало страшно. Я почувствовала, как Кир крепко сжал нашу руку:

— Что бы мы ни увидели, это в прошлом, — твердо произнес парень. — Все будет хорошо, я обещаю.

Я невольно прижалась к нему, Эе было не до контроля над телом.

Клумбу с тюльпанами живописно окружала живая изгородь высотой человеку по пояс. Залюбовалась бы, но за изящным сплетением веток, сияющих капельками мелких золотистых бутонов, пригнувшись и напружинившись, скрючился…

— Дядюшка? — ахнула Эя. — Но он говорил, что услышал шум, когда приближался к веранде… Поспешил на помощь…

— Вероятно, профессор приблизился к вашей веранде чуть раньше, чем звучало в его рассказах, — отозвалась Баба Шу.

Гран заплел очень сложную фигуру из пальцев обеих рук и что-то шептал сквозь нее. Жилы на шее вздулись от напряжения. Вдруг профессор резко разомкнул пальцы — и бросился вперед, прыжком хищника перелетая живую изгородь. И исчезая из кадра — с места, где находился кристалл Трандерскунции, происходящего далее не было видно. А считывать картинку сквозь стены маг-иллюзионист не могла!

— Убийца, — зарычал Кир. — Клянусь, он будет наказан!

— К сожалению, у нас до сих пор не имеется доказательств, которые были бы приняты официальным судом, — заметила Баба Шу.

— Значит, казним его сами, — нежный голосок Эи сейчас звучал безжизненно и пугающе.

— Или все-таки найдем доказательства, — я перевела взгляд на дядюшкины «трофеи». — Кир, ты говорил, что маго-машина позволяет общаться с сознаниями попаданцев, которые заключены в кристалл?

— Пойдемте в лабораторию, — решительно заявил Кир. — Пора познакомиться с Доком Элиасом и Зиту Зуром.

Путь обратно прошел без эксцессов. Окружавленный кусок стены, пропустив нас, идеально занял свое место; в коридоре никто не бросался навстречу и не приставал с расспросами. Баба Шу убедительно шаркала, не смотря на отсутствие зрителей: конспирация превыше всего. Кир упрятал в дупле попаданцев, бережно укутав кристаллы куском бархатистой ткани, хранившейся там же. Идеальный карман!

Маго-машина тихонько урчала, готовясь к работе.

— С кого начнем? — спросил Кир, проверяя настройки. — Док или Зур?

Я почувствовала, как волнуется Эя. Кровь прилила к щекам, сердце заторопилось:

— Зур, — произнесла девушка.

Кир уже опустил руку в карман, призывая нужный кристалл, когда щелкнул замок, открывая дверь лаборатории.

На пороге, в состоянии холодного бешенства, замер профессор Гран.

Глава 24. Вот и поговорили

Скорость реакции боевой диверсантки вызывает у меня восхищение: дверь не успела до конца распахнуться, а наше тело уже скукожилось и понурилось, взгляд помутнел и застыл. Гран застал в комнате погруженную в депрессию Эю — и чрезвычайно удивленного Кира:

— Господин профессор? Но как…

— Это ты! — взревел Гран — и запустил в ассистента скрученной в плеть магией воздуха. Невидимая удавка обвилась вокруг Кировой