class="p1">Первая встреча произошла на мосту. Американский военврач, высокий седой мужчина, протянул руку Сергею:

«Джон Паркер. Полевой госпиталь армии США».

Елена переводила — за годы войны она неплохо выучила английский, разбирая трофейные медицинские журналы.

«Нам нужна ваша помощь», — продолжил американец. «У нас много раненых немецких беженцев, среди них дети. А ваши методы лечения ранений показали удивительную эффективность».

Когда они вошли в американский госпиталь, произошло нечто удивительное — тяжелораненый немецкий мальчик, который несколько дней был без сознания, вдруг открыл глаза и прошептал по-русски: «Ангелы пришли.»

«Откуда он знает русский?» — удивился Джон.

«Может быть, дело не в языке», — тихо ответила Елена. «Может быть, он видит то, что не видим мы.»

В следующие дни произошло удивительное объединение — русские и американские медики работали бок о бок, забыв о различиях и языковых барьерах. Язык милосердия оказался понятен всем.

«Смотрите», — показывал Сергей американским коллегам, «этот метод обработки ран мы разработали под Сталинградом».

«А у нас есть новый антибиотик», — делился Джон. «Пенициллин творит чудеса».

Елена работала с американской медсестрой Мэри. Они почти не говорили — просто понимали друг друга с полувзгляда.

«Your hands… they glow when you work» (Твои руки… они светятся, когда ты работаешь), — сказала однажды Мэри.

«Angels help us» (Ангелы помогают нам), — просто ответила Елена.

Немецкий мальчик, тот самый, что очнулся при их появлении, шёл на поправку. Он рисовал удивительные картины — светящиеся фигуры над ранеными, и неважно, какой они были национальности.

«Ich sehe sie» (Я вижу их), — говорил он. «Sie sind überall» (Они повсюду).

Однажды ночью произошёл случай, который запомнили все. В госпиталь привезли умирающего немецкого офицера. Его оперировали вместе — Сергей, Джон и врач из немецкого госпиталя доктор Шмидт.

«Смотрите», — прошептала Мэри, «над операционным столом…»

Все увидели это — светящийся купол, под которым работали врачи трёх враждующих армий, спасая человеческую жизнь.

«War ends — life wins» (Война заканчивается — жизнь побеждает), — сказал потом Джон.

К концу недели они создали уникальный полевой госпиталь, где лечили всех — русских, американцев, немцев. Где врачи обменивались опытом, а раненые учились заново доверять друг другу.

«Знаешь», — сказал вечером Сергей Елене, «может, в этом и есть высший смысл? Когда люди забывают о ненависти и просто помогают друг другу?»

А над Эльбой в те дни часто видели необычное явление — радужное сияние, даже когда не было дождя. Словно сами небеса благословляли это единение людей.

В последний день перед расставанием они все вместе сфотографировались у моста. И когда проявили снимок, увидели удивительное — над группой медиков словно парили светящиеся крылья.

«A miracle?» (Чудо?) — спросил Джон.

«Нет», — ответила Елена. «Просто любовь сильнее войны. И ангелы это знают».

Прощаясь, они обменялись адресами. Джон пригласил их после войны в Бостон, где у него была клиника. Доктор Шмидт говорил о встрече в мирном Берлине.

«The war will end soon» (Война скоро закончится), — сказал Джон на прощание. «But friendship will remain» (Но дружба останется).

А впереди их ждал Берлин — последний оплот войны, где им предстояло провести самые трудные операции. Но теперь они знали — добро не имеет национальности, а милосердие говорит на всех языках мира.

История 3

Берлинские тайны

Берлин встретил их огнём и дымом. Медсанбат расположился в уцелевшем здании школы на окраине города. Именно здесь произошло то, что навсегда изменило их представление о войне и мире.

«Слышите?» — Елена замерла посреди перевязочной. Сквозь грохот канонады пробивался детский плач. «Там, в подвале соседнего дома», — определил Сергей. «Но здание может рухнуть в любой момент».

Они действовали без приказа — просто не могли иначе. Сергей, Елена и две санитарки пробрались в полуразрушенный дом. В подвале обнаружили тридцать детей и нескольких женщин. Немцы.

Испуганные, измождённые.

«Hilfe…» (Помогите…), прошептала пожилая учительница, прижимавшая к себе самых маленьких.

В этот момент начался обстрел. И вдруг… Елена потом не могла объяснить, как это произошло. Словно кто-то невидимый раскинул над ними защитный купол. Снаряды рвались рядом, но не задевали их маленький отряд, выводивший детей из подвала.

«Engel!» (Ангелы!) — воскликнул маленький мальчик, показывая куда-то вверх. «Weiße Engel!» (Белые ангелы!)

В школьном спортзале развернули временный приют. Павел Иванович, увидев детей, молча начал доставать из своих запасов шоколад — берёг для особых случаев.

«Они же дети врага», — заметил кто-то из новоприбывших врачей.

«Они просто дети», — ответила Анна Борисовна, и в её голосе прозвучала такая убеждённость, что спорить никто не решился.

Вера Николаевна организовала кухню. Откуда-то появились теплые одеяла, чистая одежда. Елена заметила — стоило подумать о какой-то необходимой вещи, она словно сама находилась.

Ночью произошло удивительное. Маленькая немецкая девочка, напуганная взрывами, никак не могла уснуть. Елена села рядом, начала тихонько петь русскую колыбельную. И вдруг комната наполнилась особым светом, теплым и успокаивающим.

«Siehst du?» (Ты видишь?) — прошептала девочка. «Sie singen mit» (Они поют вместе с тобой).

На следующий день в госпиталь стали приходить местные жители — измученные, больные, потерявшие надежду. Они просто садились в коридоре, молча ждали помощи.

«Будем лечить», — сказал Сергей. «Всех будем лечить».

И снова случилось чудо — откуда-то появились дополнительные лекарства, перевязочные материалы. А главное — силы у персонала, казалось, не иссякали.

«Смотрите», — показала как-то Вера Николаевна, — «над кроватями тяжелобольных словно свет мерцает. И они быстрее идут на поправку».

Пожилой немецкий врач, пришедший помогать, долго смотрел на работу русских медиков:

«Ich verstehe jetzt» (Теперь я понимаю), — сказал он. «Der Krieg ist das Böse, aber die Liebe ist stärker» (Война — это зло, но любовь сильнее).

К концу недели в школе уже работала полноценная больница. Русские и немецкие врачи трудились вместе. Дети больше не прятались по углам — играли во дворе. А над зданием, как заметили многие, часто появлялось удивительное сияние.

«Знаешь», — сказал вечером Сергей жене, «может быть, в этом и есть настоящая победа? Когда побеждаешь не врага, а собственную ненависть?»

Елена молча кивнула. Она смотрела на спящих детей — русских и немецких, — которые во сне улыбались чему-то своему. И над каждой кроваткой, казалось, стоял невидимый страж.

А за окном догорал апрельский вечер, и где-то вдалеке ещё грохотали взрывы — война подходила к концу. Но здесь, в старой берлинской школе, уже наступил мир.

Мир, которыйпринесли не пушки, а любовь и милосердие.

Поздно вечером, когда затихла суета в импровизированном госпитале, Сергей и Елена вышли в школьный сад. Яблони, каким-то чудом уцелевшие в военном аду, начинали цвести.

«Помнишь», —