Русское язычество вошло в православие далеко не только невинными жаворонками из теста на Троицу и блинами — солнечными знаками — на Масленицу. Не только резными коньками крыш и расписными наличниками. Не только свастиками и уточками с конской головой по подолам рубах.

Язычество проявляется уже в понимании жилища, где живет как бы христианин. Русская изба организована по стародавним обычаям. Столетиями, по крайней мере до XIX века, сохранялись традиции строить дом — модель Вселенной. Но что это за модель? Христианский храм — тоже модель, но вполне определенно христианская. В основу плана крестово-купольного храма положен крест, над которым раскинут полукруглый купол — символ небес.

А изба с ее символикой — языческая модель мира. И она к тому же населена языческими божками. Дом русского православного — весьма своеобразное место, которое люди разделяют с домовым, кикиморой, банником, запечником, чердачником, подвальным и прочими созданиями. В этих божков верят вполне серьезно. Встречаются люди, которые общались с ними. Домовому приносят жертвы, кормят его. И с овинником нужно уметь договориться. И с чердачником.

Это уже, строго говоря, не двоеверие. Это пласт языческой культуры, которая живет внутри христианской как ее неотъемлемая часть. На представления об этих существах распространяются вполне христианские понятия.

По представлениям христиан, младенцы способны разглядеть то, чего не видят погрязшие в грехах взрослые. Лишь непорочные могут видеть существ божественного, горнего мира — ангелов, архангелов, святых. Тех, кого мы не можем узреть в силу своей порочности. А вот бесов могут видеть как раз люди, упавшие ниже обычного человека; те, кто становится «достоин» лицезреть как раз тех, кого мы обычно не замечаем.

В народных поверьях часто бывает так, что маленькая девочка видит кикимору. Взрослые ее видеть не могут, а дети — вполне. Получается, что непорочные способны видеть нечисть — как будто бы она тоже святая и открывается тем, кто ритуально чист. Здесь сильно смешивается христианское и языческое отношение к жизни. Языческое даже преобладает — потому что для язычника не очень важен источник магической силы. Кикимора и любой из святых для него уравнены по смыслу, как носители этой силы.

Разделять свое жилище с бесами — совершенно не по-христиански.

Сколько написано о гаданиях в русской бане! А ведь оно возможно только потому, что после строительства новой усадьбы священник освящает все строения. Все созданное человеком освящается, из всего изгоняются бесы. Кроме баньки.

В усадьбе человека, который называет себя христианином, остается строение, не освященное Церковью. Строение, где не полагается держать икон; строение, в котором может поселиться кто угодно.

Гадающие девицы должны приходить в баню в полночь, сняв украшения и нательные кресты, раздевшись до нижней (полотняной, конечно) рубашки. Белье тоже полагается снимать. Девушки должны выглядеть так же, как их прапра— и еще много раз прабабушки, задолго до прихода христианства на Русь.

Не существует никаких былин, в которых действовали бы Рюрик, Олег, Игорь или Святослав. Совсем. Ни одной. Даже «умнейшая из людей» Ольга никак не упомянута в былинах, словно ее и не было. Но все русские былины обязательно упоминают Владимира Красное Солнышко. Это даже странно, потому что первые Рюриковичи — личности очень колоритные.

И память о Владимире своеобразная. Поразительно, но Владимира совершенно не запомнили как крестителя Руси. Ни одна былина не упоминает его как христианина. Народ не запомнил ни одной из войн, которые он вел. Даже война с Византией, взятие Корсуни-Херсонеса, никак не отразилась в народной памяти.

Из былин исчезли бесчисленные жены Владимира — осталась только одна, подобающая христианину, княгиня. Но и ее по имени былины не называют.

Владимир в былинах не занимается никакими государственными делами, не обсуждает политики, не принимает послов. Он делает только одно: постоянно пирует, потчуя самых разных людей. Это очень симпатичная фигура: добродушен, гостеприимен, хлебосолен.

За его княжеским столом пируют богатыри — Алеша Попович, Добрыня Никитич, Илья Муромец, Чурило Пленкович, Дюк Степаныч и другие. На двор Владимира Красное Солнышко они и приносят Соловья-Разбойника, Чудо-Юдо-Заморское, приводят пленных. Но сам князь не воюет, не управляет государством. Он только пирует, щедро оделяя едой и питьем всех желающих, сажая за свой стол буквально каждого пришедшего и приехавшего.

Этого князя только со времен Карамзина называют Ярославом Мудрым. Летописи не знают такого князя, они знают Ярицлейфа Скупого.

Ярицлейф (Ярослав) Владимирович Скупой родился после 978 года от Рогнеды Рогволдовны, княжны Полоцкой. Называют и другие даты рождения: от 972 до 989 года. Судя по многим признакам, сам Ярослав преувеличивал свой возраст, чтобы считаться старшим сыном Владимира. Летопись упоминает, что Ярославу в год смерти было 76 лет — приличный возраст по тем временам.

Брак между Владимиром и Рогнедой был заключен в 978 году. Ярослав был третьим сыном Рогнеды и никак не мог родиться в тот же год. По мнению историков, даты были намеренно сдвинуты, чтобы представить Ярослава старше Святополка.

Ведь именно Святополк был старшим из сыновей на момент смерти Владимира. Не желая занимать Киев, князь Борис сказал своей дружине: «Не могу поднять руки на брата старшего; если отец наш умер, он сам занимает теперь место нашего отца».

В 1939–1940 годах костные останки Ярослава изучались. По данным разных ученых, Ярославу в момент смерти было несколько больше 50 лет, и самый вероятный год его рождения — 986-й. Другие полагали, что Ярославу в год смерти было 60–70 лет и родился он между 983 и 986 годами.

Владимир поставил Ярослава Ростовским князем (987–1010), а после смерти старшего сына Вышеслава — князем Новгородским (1010–1034). Великим князем киевским Ярослав сделался сам (с 1016 г.).

В крещении Ярослав получил имя Георгий. Тогда это имя на Руси произносилось как Гюрьги, а потом превратилось в Юрий.

Владимир хотел передать престол младшему, любимому сыну Борису. В 1014 году Ярослав отказался от уплаты Новгородом ежегодного урока в две тысячи гривен. Владимир Святославич скончался в 1015 году, в разгар подготовки к войне с Ярославом. До этого он посадил в тюрьму еще одного сына, Святополка. Вероятно, тот тоже не хотел отдавать престол младшему сыну Владимира, Глебу. Сразу после смерти Владимира восставшие киевляне освободили из тюрьмы Святополка и объявили своим князем.

Дружина хотела бы видеть князем сына Владимира от другой матери, Бориса. Но тот отказался — он не может идти против старшего брата.

Ярослав начал борьбу за киевский престол с братом Святополком. С ним шли ополчение новгородцев и наемная варяжская дружина во главе с конунгом Эймундом.