— Так точно, господин центурион!

Командир легиона располагался в том же самом шатре, в котором мы встретились в первый раз. Только во вторую встречу я увидел его слегка небритым, осунувшимся, с запавшими глазами. Адъютанты и вовсе казались пришибленными. Седобровый старик ходил взад-вперёд, заложив руки за спину, напряжённо о чём-то размышляя. Я подошёл и представился.

— Прошу за стол, — Старик мотнул головой в сторону столешницы, освобождённой от карты и вообще каких-либо бумаг, указывая мне на свободный стул.

Я и вовсе обалдел: сажать за стол вшивого десятника командиру легиона должно быть зазорно! Не по чину всё это… однако, пришлось подчиниться.

— Налейте нам, — бросил дедок через плечо, и исполнительный офицер метнулся мухой, поставив на стол пузатую бутыль и две простые глиняные кружки. Набулькал.

— Выпей, солдат, ты заслужил.

Я послушно осушил свою посудину под этот незамысловатый тост.

— Меня не удивляет, что твои люди смогли противостоять непростому противнику. Ни капли. Я сразу поверил, что ты умеешь делать солдатами любых лопухов.

— Благодарю Вас, господин командующий! — я воспользовался паузой и встал, вытянувшись, так как сидеть в присутствии высокого командования мне казалось очень неуютным. А так вроде как делаю положенную стойку в ответ на благодарность.

— Меня удивляет другое: ты сумел догадаться, что впереди — засада.

Я промолчал, ещё более вытянувшись.

Головой ручаюсь: мой сотник наверняка пытался представить дело так, что мои телеги застряли из-за моей нерасторопности, и вёл я своих бойцов в бой весьма неохотно, что, честно говоря, истинная правда.

— А, значит, ты и вовсе не так прост, как остальные десятники…

Слушаю и помалкиваю, — всё, как завещал мне сотник. Старик налил себе ещё, своей рукой, но поменьше.

— Меня интересует, что мне нужно делать, чтобы избежать ненужной гибели своих людей. Я стар, я всю жизнь воевал. И вот на старости лет мой легион попадает в ситуацию, которой никогда раньше не было. Я не боюсь позора: я могу идти в отставку даже без пенсии, поскольку имею наследственные доходы от земледелия. Но я боюсь получать позор каждый день — в этом случае все мои былые заслуги не будут стоить и медяка. Мне нужны советы: что нужно делать, чтобы впредь избегать таких историй, какая произошла недавно в ущелье? Никто ничего сказать не может: все или боятся, или и вправду не знают. Я знаю, что нынче все противники взяли в моду содержать бандитские подразделения, которые делают грязные дела по тылам, и я знаю, как им противостоять. Наш обоз охраняется, наверное, даже лучше, чем моя палатка. Но я никогда не видел ТАКИХ бандитов… это что-то новое! Если ты сумел догадаться об их засаде, то хотя бы расскажи мне, старику, — КАК?!!

Вот, блин, давай ему расскажи… с самого начала, что ли? Что я сам когда-то служил в одном из таких «бандитских подразделений»? — обидно слушать, понимаешь! Хотя, с дворянской точки зрения, мы, пожалуй, делали работу всё-таки грязную, а однажды и вовсе провернули громкое удачное дело, используя самые настоящие фекалии.

С другой стороны, почему бы и не помочь неплохому командиру, способному честно открыть случайному встречному свои слабости, — лишь бы это пошло на пользу общему делу? Никаких великих секретов за моей душой не водилось.

— Господин командующий, я простой десятник и могу посоветовать только то, что должен понимать любой десятник. Во-первых, дозорные должны выискивать не только врагов, но и обращать внимание на разные мелочи: вспугнутую птицу, конский навоз, следы человека. Крестьяне курят самосад, а не самокрутки с моровкой: если дозорный не дурак и хочет жить, он должен не полениться слезть с лошади и понюхать брошенный окурок.

— Чего уши развесили, олухи?! — закричал дед на адъютантов. — Почему не записываете?!

Офицеры вскинулись и принялись послушно строчить что-то на бумажках.

— Дальше, дальше! — у Старика загорелись на меня глаза, как у малыша на яркую конфетку.

— Собственно, это всё, что требуется знать дозорным и патрульным, — я пожал плечами. — И они это должны знать сами, без указаний из штаба. Если не знают — значит, им не место в армии.

Пауза.

— Если армия проходит ущелье, нужно не доверять патрулям, а выставить постоянное боевое охранение, — я всё-таки не удержался и резанул правду-матку. — Причём усиленное. Нам противостоят бойцы, не разбрасывающие окурки и не оставляющие заметные следы. Они заранее подготовили груды камней для нападения, но сейчас уже никто не скажет: можно было сразу догадаться, что эти кучи оставлены людьми или нет?

Деда такие слова явно задели за живое.

— Если по хорошему, то легион должен заранее ставить охрану на мосты по пути следования, — меня прорвало. — В обозе обязательно должен быть запас стройматериалов и группа умелых плотников.

Судя по глазам дедушки, он сообразил: если враги сожгут перед нами деревянный мост, то мы застрянем надолго… Хм, я, фактически, сейчас могу сделать глубокую разведку оснащения нашего легиона, что называется, из самых первых рук, а Старик и не сообразит, что из него вытянули стратегическую информацию.

— В нашей ситуации это не страшно, — я поспешил его успокоить. — Речушки тут мелкие, и можно быстро сделать временный брод даже из телег со снятыми колёсами — лишь бы у них днище было из прочных досок. А идти по мосту через пропасть я никому не советую, даже если он и нетронутый: сейчас умеют делать такие маленькие штучки, что сразу и не разглядишь, куда их заложили. Лучник снизу пустит зажигательную стрелу — и мост мигом разлетится по брёвнышкам.

Старик отхлебнул из кружки.

— Самая привлекательная цель — штурмовые механизмы, — проложил я. — Советую Вам усилить их охрану. И, если враг не попытается атаковать наш химический отряд, то я буду очень сильно удивлён. Дистанция между их телегами должна быть максимальной. Сами повозки с огнеопасными составами нужно накрывать негорючими холстами из асбеста, чтобы не искушать обстрелять их огненными стрелами. Я такие покрывала видел в нихельской армии несколько лет назад — почему их нет у ваших химиков? У них фургоны с обычной мешковиной, а это совсем не серьёзно. Легион каждый день есть баранину — пусть эти фургоны постоянно покрывают сырыми шкурами.

Я, разумеется, не стал говорить деду, что нихельцев их асбестовые холсты не спасли… из-за меня.

— Мы идём по земле Божегории, а на нас напал ледогорский отряд большой численности, — добавил я. — Почему горцы не сообщили вам о нём?

— Сам Нечистый не знает, что на уме у этих башибузуков, — буркнул командир легиона. — Эти земли, вроде бы, когда-то были ледогорскими. Историки ничего точно сказать не могут, а ЭТИ твёрдо всё знают о прошлом на несколько сот лет назад, и даже перечислят тебе поимённо всех царей тех лет, и кто у кого какой участок земли отныкал. Быть может, вокруг нас горцы, которые считают себя ледогорцами — я не удивлюсь, если окажется, что это именно так. А спроси у них напрямую — скажут, что в этой области леса есть. Лесом, мол, враги прошли, а мы и не видали.