Шубин тяжело вздохнул. Перед отъездом ему еще предстояло сделать несколько дел в мастерской, но времени оставалось совсем немного. Сторожа Василия он заранее предупредил о своем отъезде, но напоследок хотел дать ему кое-какие распоряжения. А тут еще Вера вдруг так некстати распереживалась…

— Вот, Сашенька, твой свитер, — сказала, входя в комнату, Вера. — Я его сюда положу или ты собираешься в нем поехать?

— Нет, клади в чемодан, — распорядился он.

Еще через час все вещи были уложены в чемодан и для удобства вынесены в коридор. Рядом с чемоданом стояли принадлежности для рисования.

— Может, хоть чаю попьем? — со вздохом спросила Вера.

Чаю ему не хотелось. Всеми мыслями он был уже в дороге, поэтому такие вопросы жены казались ему неуместными и начинали раздражать. Он хотел было отказаться, но, увидев в глазах жены слезы, решил сделать ей приятное. В конце концов, неизвестно, думал Александр Иванович, насколько он едет. Может, на две недели, а может, задержится там дольше…

— Хорошо, — согласился он. — Давай пить чай.

В мастерскую сегодня он так и не пошел, остался дома. Этот прощальный вечер он решил целиком посвятить жене.

Перед тем как заснуть, он завел будильник, чтобы не проспать, и все никак не мог решить, на какое время ему лучше поставить стрелку. Ничего, думал он, в крайнем случае, его разбудит гудок машины — она должна прийти рано утром, чтобы отвезти к пароходу, отплывающему на Валаам…

Все организационные вопросы, касающиеся его проживания на острове, он решил еще в Ленинграде и теперь был рад тому, что все сделал и обо всем договорился заранее. Так что теперь ничто не мешало ему насладиться удивительно красивым видом, который открывался, как только показался Валаамский берег.

Восторженно оглядываясь по сторонам, Александр Иванович увидел идущую прямо от пристани широкую каменную лестницу. Не чувствуя усталости после долгой дороги, он легко подхватил свои вещи и стал подниматься вверх…

Дом, в котором ему предстояло остановиться, принадлежал монастырю. Там обычно жил не то береговой смотритель, не то еще кто-то из работавших на острове. Впрочем, сам хозяин редко бывал дома, так что Александр Иванович вполне мог наслаждаться одиночеством и покоем.

Войдя в избу и слегка задев головой о дверной косяк, он вспомнил, как когда-то давно он точно так же сгибался, чтобы войти в слишком низкую дверь избы Лукерьи. И Шубин снова почувствовал себя молодым.

Изба была довольно просторной и состояла из прохладных сеней и двух комнат. Дальнюю, самую большую комнату занимал Александр Иванович. В комнате возле стены стояла низкая скрипучая кровать, а напротив, так же возле стены — старенький и уже рассохшийся буфет, неизвестно каким образом попавший на остров. Посреди располагался деревянный стол, выструганный, видимо, совсем недавно, так как доски были еще совсем свежие и пахли лесом.

Распаковав вещи, Александр Иванович решил немного прогуляться, чтобы иметь хоть какое-то представление о месте, в котором он находился. Набросив на плечи свитер, так как под вечер стало прохладно, он вышел на улицу и направился прямиком к монастырю.

Солнце еще не опустилось за горизонт, и в его последних лучах хорошо были видны древние стены обители.

Когда-то давно, в сороковом году, вся монастырская братия, опасаясь гонений власти, ушла в Финляндию, взяв с собой старинные иконы, монастырский архив и церковную утварь. Не звонили больше колокола, не совершались службы… Впервые за тысячелетнюю историю монастыря в нем хозяйничали миряне. За сорок с лишним лет чего только не было в святых стенах обители! И школа юнг, и совхоз, а в послевоенные годы в монастырских кельях разместился интернат для инвалидов войны и душевнобольных…

Однако спустя долгие годы забвения обитель было решено возродить. Снова на остров вернулись монахи, возобновились службы. К тому времени, когда Александр Иванович приехал на Валаам, уже большая часть строений была восстановлена. Правда, остались навсегда утерянными многие скиты, часовни на островах, а также настенные росписи нижнего храма Спасо-Преображенского собора. Что-то было отстроено заново, а что-то безвозвратно ушло…

Территория была большая и обойдя все строения, Александр Иванович остановился возле собора. Судя по его свежевыкрашенным стенам, он был только что отреставрирован. Шубин хотел посмотреть на внутреннее убранство, однако он не был уверен, можно ли ему войти. Постояв еще немного, Александр Иванович все же решился и, толкнув тяжелую деревянную дверь, попал внутрь…

Там было тепло, пахло воском и ладаном. Зажженные перед иконами свечи потрескивали, освещая потемневшие от времени лики святых. Молодой монах собирал с подсвечников уже догоревшие свечи. Увидев незнакомого человека, монах чуть склонил в приветствии голову и, не торопясь, продолжил свое занятие. Александр Иванович тихо поздоровался и осторожно прошел дальше, с интересом оглядываясь по сторонам. У иконы Богородицы он остановился.

Икона была в красивом окладе из золота, но отнюдь не это богатство привлекло художника. Глаза Богородицы излучали такую любовь, что казалось, нет человека на Земле, способного пройти мимо, не заметив этого чуда…

Александр Иванович стоял, не в силах отвести взгляд. Приятная теплота наполнила вдруг все его существо, стало удивительно легко и спокойно на сердце. Ему захотелось поставить свечку Божьей Матери, но свечки не было, а где ее взять, он не знал.

— Возьмите… — неожиданно сказал монах, протягивая ему свечку.

— Спасибо, — смущенно ответил Александр Иванович.

Монах наклонил в ответ голову и неслышно отошел в сторону.

Расправив пальцами фитилек, Александр Иванович поднес свою свечу к одной из уже горящих. Вспыхнул фитилек. Укрепив свечку, он сделал шаг назад. Что же теперь полагается делать? Перекреститься? Он растерянно оглянулся, но рядом никого не было, монах куда-то пропал. Тогда, сложив щепоткой пальцы, Шубин торопливо перекрестился. И тут же, словно устыдившись своего порыва, быстро вышел на улицу.

…Уже дважды на этой неделе звонила из Москвы Лена, приглашала приехать к ним на дачу. И каждый раз Вера терпеливо объясняла подруге, почему сделать этого не может — Саша сейчас в отъезде, но может вернуться в любой день.

Лена огорчалась: этим летом их сын Андрей окончил школу и поступил в медицинский институт, и, естественно, она хотела разделить свою радость с близкой подругой.

…Низкие серые тучи повисли над притихшим городом. Воздух посвежел, стало легче дышать. Поднялся ветер, его резкие порывы обещали приближающуюся грозу. И правда, вскоре тонкой желтой полоской вспыхнула молния, через минуту ей вдогонку гулко прогремел гром.

— Закрывайте окна, Анна Егоровна! — крикнула Вера. — Гроза идет…

И пока Анна Егоровна боролась с кухонным окном, Вера побежала в рабочую комнату мужа проверить, не открыто ли там окно или форточка. Окна были закрыты, а вот забытая форточка одиноко хлопала под напором ветра. Подбежав к ней, Вера обрадовалась, что успела вовремя и стекло не разбилось.