— Дрессированный Барс у меня. Хороший кот, — сказал Федор.

Какой-то хирургический порядок во всем. На вешалке нет вороха одежды, а аккуратно на плечиках вывешены курточки. У входа не стоят эшелоны галош и ботинок, а дожидаются две пары ровно поставленных тапок. На столе не лежат немытые огурцы с грядки, а слепит своей белизной скатерть, на которой, кроме солонки, ничего нет.

— Ну тебя, друг, проняло, — вздохнул Василий и поставил бутыль на стол.

Бутыль попала прямо под луч света, бивший с окна, и заиграла рубиновым цветом, отбрасывая блики на стену.

— Волшебный напиток, видишь, свет к себе притягивает, — сказал Василий.

— Что ж, попробуем, — Федор поставил на стол два стакана и полез в холодильник за тем, что Бог послал.

А Бог послал рульку запеченную да разносолов всяческих. Каким-то чудом Федор и без Ксюши справлялся получше любой бабы.

— Ну и что тебя гложет на этот раз? — спросил Василий. — Последний раз тебя видел таким двенадцать годиков назад.

Федор поднял стакан, чокнулся с Василием, залпом опустошил.

— Не любила она меня, — помусолив глаз тыльной стороной ладони, сказал он.

— Кто? Ксюха?!

— Тебя она любит! — Федька треснул кулаком по столу так, что подпрыгнули тарелки.

— Бред. Бред сивой кобылы. Мы ни словом с ней не обмолвились за те десять лет. Только сейчас она нарисовалась, чтоб мне жизнь испортить.

— Ей приснилось, что ты в большом городе. И что ты там под путами темных сил. Бабская придурь! И оставят они тебя там, не отпустят до дому. Тогда она открылась мне, сказала, что любит тебя и не допустит того, чтобы ты на чужбине остался. Вызволять тебя поехала.

— А чего же она все эти годы ждала?

— Говорит, что не хотела дочь травмировать. Я полюбил ее дочуру, как свою. Недавно замуж отдал.

— Помнится, Ксения первая из нашего треугольника вышла, — сказал Василий. — Решила меня жене оставить. А жена к тому времени так нахлебалась, что к родственникам в Польшу уехала. Вот я и сидел сычом девять лет, пока с любимой женщиной по интернету не познакомился.

— И долго ты у нее гостить собираешься?

— Сейчас оставить ее не могу. Обокрали ее недавно, нам самим расследовать приходиться, следователь халтурит.

— А как же твое хозяйство? Присматривает кто?

— Евстигнеевна заходит, поглядывает. Шарика кормит. Скучаю я без него.

— Но все-таки думаешь возвращаться? — спросил Федор.

— А куда же я? Клара — женщина из высшего общества. Не думаю, что она всерьез ко мне отнесется. Не пара я ей. Пока я просто помощник.

— И зачем оно тебе надо?

— Полюбил, черт подери.

— Как вернешься, заберешь Ксюху? — уставившись в стол, спросил Федор.

— Нет, — категорично ответил Василий. — Хоть и красивая баба, но остыл к ней напрочь.

— А ко мне че приперся? Вроде и не друзья уже, — не поднимая взгляда, спросил Федор.

— Забери Ксюху домой, прошу тебя. Не хочу, чтобы она Кларе неприятности доставляла. Соврала же она, что сестра моя, и обманом в доме Клары поселилась.

— А как заберу? Не вещь она.

Василий разлил наливки.

— Приезжай, да поговори. Со мной все равно ей не светит ничто. Образумится, не совсем же дура.

— И че мне потом с ней делать, если она по тебе сохнуть будет?!

— Слюбится, перебесится. А ты-то без нее куда? Никуда. Вот и борись, а слюни подбери… Поехали.

Федор покачал головой.

— Не-ет.

Василий подлил наливки.

…

Ксения с утра ушла в лес энергией подпитаться. Клара для этого поехала в СПА. Чем она там только ни подпитывалась: и золотым обертыванием, и массажем с камнями, и сеансом креоконструкции. К вечеру женщины сошлись в гостиной за разговорами о кармических ловушках.

Клара чувствовала благоговение перед этой колдуньей. В ней, действительно, что-то было. Сначала она предсказала угрозу ее жизни. Потом Ксения предрекла усатую женщину. Ею оказалась учительница Бурсова Усатая Елена Петровна.

Хоть Клара и уважает науку, в ее душе всегда остается место для чуда. И с пророчествами, которые сложно назвать совпадением, этого места стало немного больше. Не все еще в этом мире познано. Ксения твердит о темных энергиях в доме, но Кларе от этого не страшно. Ее дом — ее крепость, так было всегда. Ну если и забежит привидение, то быстро ретируется, потому что хозяйка здесь — Клара.

— А может быть, это дух моего покойного мужа гневается, увидев других мужчин в доме? — предположила она.

— Мы это проверим, но не сегодня. Я еще не восстановилась, — ответила Ксеня.

— Надо было за энергией не в лес идти, а в СПА. Там быстро батарейки заряжают.

В гостиную ввалились двое мужчин, едва держащихся на ногах. Василий в расстегнутой рубахе с бутылью наливки в руке. Федор с букетом роз, срезанных во дворе Клары, припал к ногам Ксении.

— Это Федор, муж Ксении, — икнув сообщил Василий и плюхнулся в кресло.

— И чего вы такие красивые?! — строго спросила Клара.

— Не надо ругаться, любимая, — сказал Василий. — Федор гибнет!

— От пьянства?!

— И от пьянства. И от любви. И от голода. Он без Ксеньки совсем неприспособленный.

— Федя, хорош концерты закатывать, — отрезала Ксения. — Домой езжай.

— Не по-еду я, — болтнул головой Федор. — Без тебя.

— Ксюха, пора по домам, — сказал Василий въедливым тоном.

— Пусть Федор остается с Ксенией здесь! — возгласила Клара. — Вася, это твои родственники, в конце концов!

Василий никак не ожидал такого подвоха.

Федор хотел было слинять, но Василий не допустил этого, всеми правдами-неправдами уговорил остаться. Пусть сам за своей женой присматривает. Усадил нового гостя за стол. А он взахлеб начал нахваливать каре ягненка, отмечая изысканное сочетание имбиря, апельсинового маринада и особенностей запекания.

— Это он погибает без жены от голода? — усомнилась Клара.

— Готовить-то он умеет, а вот есть без нее может, — пояснил Василий.

А Настена аж зарделась оттого, что кто-то смог ее труд по достоинству оценить. Она хлопотала вокруг Федьки, подкладывая ему самые вкусные кусочки.

Глава 14

Дышать воздухом свободы Бурсову пришлось недолго. Его взяли на следующий день после заявления в Интерпол в частном отеле Минска. И сейчас он сидел напротив Крюкова в комнате для допросов следственного изолятора.

Горло раздирал астматический кашель. Шея конвульсивно сжималась, складываясь гармошкой возле лица.

— Охотился за ней. Но не брал я ее! — его голос сорвался на фальцет. — Не брал, говорю!

Бурсов откашлялся, в комнате нависла тяжелая пауза.

— Я давно понял, что в картине прапрадеда Вороновой содержится послание. Такие картины — большая ценность. Клара — профан в искусстве, она об этом не подозревала.

Крюков взглядом дырявил