— Всё равно учиться нужно, — участливо ответила шинкующая лук для зажарки кицунэ, внимательно слушавшая своего домовладельца. — Сам же говорил, что ритуал несложный, но тебе пока неизвестный. И если эта Сила такая... опасная, тогда тем более придётся идти на поклон.

— Да, ты права, — вздохнул Иванов. — Понимаю. Но боюсь. Я ведь не знаю — тот случай, с Юрой и прочими работягами — действительно случайность или очередная многоходовочка моего бывшего шефа? А если и эта женщина тоже от него? Звучит, конечно, по-идиотски, но я уже не знаю, что мне и думать.

— У тебя паранойя началась, — принимаясь за морковку, серьёзно заметила домовая. — Ты же уволен. Всё! Для Департамента тебя больше нет! Не обижайся, но, по-моему, ты слишком преувеличиваешь значимость своей персоны в глазах окружающих. Я не в счёт! — тут же поправилась девушка. — Для меня ты самый-самый!

Сергей обиделся, хоть и понимал, что в Машиных словах есть очень весомая доля правды, однако вслух сказал другое:

— Я с тобой спорить не буду, но сама посуди — специально забрался к чёрту на рога, подальше от людей, и так вляпался! Другие в тот же городок не раз по лету мотались, сама ведь на форуме читала, и ничего! Никого не видели, ни во что не ввязались! А ведь они ребята полюбопытнее меня будут. Наверняка излазили тамошние развалины вдоль и поперёк, в каждую щель нос сунули. Вот и получается, что слишком такая случайность за уши притянута...

Порезанные лук с морковью отправились на сковороду. Освободившаяся на некоторое время от готовки кицунэ обернулась к Сергею и спокойно попросила:

— Хватит ныть, пожалуйста. Соберись, иначе окончательно в депрессию скатишься. Придётся тебя по психиатрам возить... Если тебя интересует, что я думаю по этому поводу и моё мнение, то скажу просто: я не знаю, почему так получилось. Я не знаю, кто к этому причастен. Я не знаю, что мне нужно сделать, чтобы ты выбросил... нет, не выбросил — смирился с происходящим и начал как-то приспосабливаться к новым реалиям. Других вариантов я попросту не вижу. Сила — она в тебе уже есть, это факт, потому нужно принимать решение — идти тебе сегодня к этой женщине или нет. И никто за тебя решение не примет, ты должен сам определиться. Извини, если обидела, — добавила домовая в конце своей, откровенно неприятной для бывшего инспектора, речи и отвернулась к зажарке — помешать, чтобы не пригорела.

— Да я понимаю... сам себе неприятен, — покаянно протянул Иванов, снова уставившись в стол и залившись краской. — Просто я... боюсь усугубить и наворотить чего не нужно.

— А чего именно? — уточнила девушка, искренне переживавшая за парня.

— Не знаю, — пожал плечами Сергей и снова посмотрел на Машу. — Даже представить не могу.

— Ну так пойди и узнай! — решительно объявила кицунэ. — А там решишь, как и что. Пора тебе с этим гордиевым узлом разобраться.

***

Этому трудному для обеих сторон разговору предшествовала целая цепь самых разных событий, случившихся за какие-то три дня с момента возвращения Иванова в город.

Тогда, в воинской части, дождавшись, пока Юра откроет камеры на втором этаже и тихо обалдев от того, что решились ехать на свободу всего лишь четверо, Сергей впервые в жизни имел очень сомнительное счастье наблюдать сломленных людей во всей красе.

Освобождённые боязливо косились на Иванова, на лежащие в снегу тела надсмотрщиков, на бывшего инспектора, даже на Юру, деловито суетившегося вокруг, однако не решались без команды и шагу сделать. Пришлось рявкнуть — и чернокурточники, включая главного, в две секунды оказались сваленными в помещении. Как раз вовремя успели — один из охранников, комплекцией покрепче, начал приходить в себя, но вот второй раз «успокаивать» его Сергею очень не хотелось — боялся не рассчитать сил и убить. Организм ослабленный, сколько можно жизненной энергии изъять — непонятно. Вполне вероятно, от одного прикосновения скопытиться может.

Что удивительно, работяги своих бывших сторожей даже пнуть не попытались. Просто занесли, куда сказано, исполняя команду, и выстроились вдоль стенки, ожидая дальнейших распоряжений.

На все призывы валить и чуть ли не поимённую раздачу обнаруженных в сейфе у главного паспортов, доведенные до состояния животных люди лишь угрюмо переглядывались и держались кучно, абсолютно игнорируя здравый смысл и свободное волеизъявление. Боялись они своих хозяев, крепко боялись. Даже в бессознательном виде.

Упомянутые же Юрием «приближённые к администрации» в конфронтацию вступать не стали, да и вообще, оказались гораздо умнее основной массы. Они просто отмолчались, делая вид, что поступят как все и против «воли народной» возражать не станут.

За исключением решившейся сменить место обитания четвёрки, все присутствующие невольники молча послушали пламенную речь освободителя, молча повздыхали, а после молча ушли обратно, на второй этаж, к привычным нарам.

Тюрьма оказалась внутри этих людей, а не снаружи. Вот так... Ну, или идти попросту было некуда.

Послав всех подальше, донельзя расстроенный таким амёбным поведением Сергей, освобождённый им из карцера Юра и остальные работяги рванули, что называется, на прорыв. Пока выбрались к трассе, по которой уже прошла снегоочистительная техника — трижды застревали в сугробах. Однако смогли, справились.

...В город добрались почти ночью. Перед расставанием Иванов честно, по собственной инициативе, поделился с мужиками конфискованными деньгами. Каждому хватило и на билет, и на покушать в дорогу, и на нехитрую одежонку из сэконд-хенда. Пожелав им удачи и больше не пить с незнакомцами, Иванов вместо полиции прямиком направился в заведение своего бизнес-компаньона, к белкооборотню Ерохе.

Тот ожидаемо был на рабочем месте — в ресторане для нечисти, расположенным под непритязательной шашлычной на местном рынке. Хорошее место. Чужих нет, на ночь торговая территория закрывается. Сторожа с собаками. Хочешь пройти — идёшь к определённой калитке. Там пропустят, если признают, и мимо охраны проведут.

Сергея признали без вопросов.

Под свежий шашлычок, выслушав эпопею Иванова, Ероха скептически хмыкнул и честно поинтересовался:

— Занятная история. Только я к ней каким боком?

— Просьбу имею, — не стал юлить бывший инспектор. Обращение именно к белкооборотню было продуманным и взвешенным. — Главный там мой паспорт читал. Данные наверняка запомнил. Не хотелось бы подлянки с той стороны... Народ у нас сам знаешь, мстительный.

Компаньон сделал вид, что не понял, куда клонит Сергей.

— И? — подтолкнул он к озвучиванию причин визита.

— Я в полицию идти не хочу. По закону — тухляк тех архаровцев гонять. Рабы ничего не подпишут. Они даже ехать побоялись. Развести на деньги владельцев — это, конечно, ушлые органы смогут, им это дело привычное, но тоже не сразу. Да и мне от этого какая польза? Проблема ведь никуда не денется, только обострится. Неизвестные мне хозяева поймут, откуда ветер дует. Не дураки же они... Вот к тебе и пришёл с просьбой.