относился с уважением и заботой, это гораздо лучше, чем «любовь».

«Проще офицеру сохранять своих матросов здоровыми, чем врачу – спасать их». Разумно? Этому Нельсон научился у своего дяди Мориса и адмирала Джервиса. Всегда старался кормить матросов более-менее разнообразной пищей, настаивал на необходимости употребления лимонов, занимался профилактикой. Не забывал об отоплении, вентиляции кубриков.

Из подобных совсем не мелочей складывается репутация. Они все видят, все понимают. Знают, что капитан Нельсон не жалеет сил и времени на то, чтобы его офицеры и матросы получали причитающиеся им деньги.

Жалованье, призовые – все, что положено. «…Что вознаградит младших офицеров и матросов лучше, чем размер призовых?..» И ведь часто добивался своего! Еще Нельсон никогда не забывал лично поблагодарить команду. Тоже некоторое сходство с Наполеоном, тот как раз ввел практику специальных обращений к солдатам.

Вряд ли Нельсон вдохновился его примером. Он считал это нужным, необходимым. Боеспособность во многом определяется состоянием морального духа. Став капитаном, Нельсон данную истину моментально усвоил.

Корабль – не полк в армии, где офицеры живут отдельно от солдат и своей жизнью. На корабле офицеры только спят и едят отдельно, все остальное время – всегда на виду. Здесь личный пример – понятие более чем наглядное. Можно завоевать доверие, можно – потерять. Нельсону, что подтверждают все, доверяли безгранично.

Именно по этой причине даже такое изнурительное занятие, как постоянные тренировки, не вызывало у матросов особого раздражения. Капитан Нельсон терпеливо и доходчиво объяснял про «тяжело в учении – легко в бою». Что говорить, он даже, пока мог, сам лазил с мичманами на реи! Нельсон любил и умел учить. Всех, не только мичманов. Все его команды отличались великолепной выучкой.

…Он делал и нечто совсем нестандартное, и это не встречало ни насмешек, ни удивления. Например, устраивал для матросов театральные представления, «музыкальные» и «танцевальные» вечера. Выглядело это как незатейливые пляски под не сильно изысканное сопровождение, но матросам-то нравилось!

Или, например, укрепление веры в самом высоком смысле слова. Нельсон и происходил из семьи священника, и сам был человеком верующим. У матросов к религии отношение противоречивое. Бога, как и черта, они припоминают при каждом удобном и неудобном случае, но еще они верят в приметы, судьбу, да много во что. Нельсон с суевериями не боролся, однако считал, что вера в Бога – дело все-таки более надежное. Он даже составлял что-то вроде молитв.

А отслужить благодарственные службы по поводу побед, обеспечить экипаж Библией – в порядке вещей. С антифранцузскими речами Нельсон выступал не только перед мичманами, но и перед матросами. Не часто, зато от души.

Искренность… Редкое качество для великого человека. Подкупало тогда, подкупает и сейчас. Нельсон, конечно, далеко не во всем соответствует стандартам «великого», но его величие состоит в том числе и в этом. Иначе бы он не стал «Богом» и «Спасителем». Так ведь его матросы и называли. Мне больше нравится «Единственный супергерой со всеми человеческими слабостями». Изысканно и точно. А главное – похоже, очень похоже.

…Когда Нельсон уезжал из Бёрнем-Торпа, он взял с собой не только пасынка Джосайю, но и слугу. Прежнего, плававшего вместе с ним в Вест-Индии, пришлось уволить за пьянство. Нового звали Тим Аллен. Неграмотного, хамоватого, хитрого уроженца Норфолка. Любителя соврать даже тогда, когда в том не было никакой необходимости. Пройдоху, одним словом.

Флотскую иерархию Аллен не признавал. Беспрекословно подчинялся только одному человеку, а, например, молодой мичман был для Аллена лишь еще одним «заносчивым сопляком». Бестактное замечание, глупый вопрос – слуга Нельсона умел шокировать публику.

Однако Нельсона он опекал как настоящая нянька, в болезни и в здравии. Аллен был настолько привязан к своему хозяину, что Нельсон прощал ему все. И даже сам извинялся за него. «Я не однажды грозил ему расчетом, но всякий раз он умудрялся заставить меня отказаться от твердого, казалось бы, намерения. Он малый верный и преданный, хитроумный и простодушный одновременно».

Грань между слабостями и достоинствами порой едва различима…

Глава третья

Тулон – Неаполь

Неловкость все же возникла. Нельсона отправили в распоряжение адмирала Худа, а между ними была совсем недавняя и не очень хорошая история. Нельсон пришел представляться, напряжение ощущалось…

Сэмюэль Худ… Большой, громкий человек. Лысый, краснолицый. Симпатизировавший Нельсону, но поступивший с ним не слишком красиво. Нельсон, конечно, обиделся. Однако прошло время, капитан «Агамемнона» уже по-другому понимал мотив Худа. Адмирал не стал извиняться, а просто принял Нельсона максимально радушно. Через некоторое время Нельсон сообщил старому другу Локеру, что они с Худом, видимо, скоро «снова станут друзьями».

Станут. Нельсон будет отзываться о Худе исключительно в превосходных тонах. Логично.

Адмирал Худ – идеальный вариант для капитана Нельсона. Они во многом похожи. Главное – оба хорошо понимали, что им предстоит сражаться в принципиально новой войне. Никакой прежней «деликатности», никаких традиционных «ограничений» больше нет. У них теперь другой враг. Страна, совершившая революцию. Свергнувшая все прежние устои. Лидеры которой постоянно говорили о том, что «принесут свободу» всей Европе. Значит, воевать с ними тоже придется по-другому. Нарушать правила. В этом Худ и Нельсон были едины, потому у них и получилось так хорошо работать сообща.

Худ командовал Средиземноморской эскадрой. Сразу после того, как Французская республика объявила Англии войну, Адмиралтейство начало формировать два флота. Один – для защиты самой Англии, второй – для защиты интересов Англии в Средиземном море. «Агамемнон» попал во второй. Нельсон отправился вслед за Худом к Тулону.

По дороге посетил испанский Кадис, Испания была союзницей Англии. Приняли его по первому разряду, привели на корриду. Бой быков вызвал у него отвращение, о чем он сообщил в письме Фанни. В том же письме есть нечто более важное: «…Уверен, если бы шестерка наших баркасов попыталась взять на абордаж один из их кораблей первого класса, то легко захватила бы его». Замечает, запоминает. Все это пригодится очень скоро, но пока – в Тулон.

Да, тот самый Тулон, освобождение которого сделает никому не известного офицера Наполеоне Буонапарте генералом. Но сначала – случилась потеря Тулона.

«Республика в опасности!» Летом 1793-го эта опасность была велика как никогда. Значительная часть Франции охвачена мятежами, один из крупнейших портов страны, база военно-морского флота, Тулон, оказался в руках мятежников.

…Вообще-то Тулон, революция в котором началась едва ли не раньше, чем в Париже, в 1793 году уже слегка устал от революции. Можно сказать и по-другому. Жителям Тулона надоели «смены правительств» и перманентный психоз. В Тулоне стоит флот, в состоянии полной неопределенности. Эта неопределенность