На часах было начало пятого. Ни о каком сне не могло быть и речи — мы стали собираться в путь.

Второй день не принес никаких неожиданностей. От вчерашних нагрузок ноги у меня побаливали, но с обстановкой я уже освоился и Номуре не пришлось ни вытаскивать меня из колодцев, ни даже сдерживать шаг. Поскольку день начался раньше, чем мы планировали, мы устроили не один, а два коротких привала.

— Ну что, заночуем здесь? — спросил я Номуру, когда на исходе второго дня путешествия по лабиринту, мы оказались в гигантской полости с гладкими, будто отшлифованными стенами и высоким коническим сводом. Выходов из нее было несколько и на завтра мы запланировали проверить каждый из них. Пещера поразила нас своими размерами.

— Вот это да! — восхитился мой попутчик, нащупав, наконец, лучом прожектора ее свод, — метров тридцать, не меньше!

Над нашими головами свисал огромный сталактит, рядом с ним присоседились другие, поменьше, но их было столько, что, где ни встань, все равно окажешься под каким-нибудь сталактитом.

— Неуютно здесь, — я поежился, — как в пасти у оркусозавра.

— Согласен, — ответил Номура. Пещера нравилась ему не больше, чем мне.

— Выбора у нас нет. Исследовать ответвления мы сегодня уже не успеем.

Номура возразил:

— Давай хотя бы сенсорами прощупаем.

Своею неутомимостью Номура стал меня понемногу доставать. Но пасовать перед младшим коллегой мне было не удобно.

— Ладно, давай, будь по твоему, — согласился я.

Из пещеры было четыре выхода. Если верить карте и если считать, что нашей целью был биохимический завод, то годились два. Еще один, если верить все той же карте, вел, буквально, в никуда. А четвертый, и выходом-то, строго говоря, не был — скорее, это была узкая щель на высоте десяти метров от земли. Пока Номура настраивал аппаратуру, я обошел всю пещеру по периметру. Мне казалось, что на аппаратуру тут надеяться нечего, — нужно искать следы «туристов». Идя по кругу, я наконец дошел до того участка стены, что находился прямо под щелью. Стена как стена — такая же гладкая, как и везде, но слой льда на ней был толще чем на других участках стены. Этим льдом был замерзший водопад, который лил когда-то из той дыры, или щели, что находилась в восьми с небольшим метрах надо мною. В свете прожектора лед отливал розовым и желтым, сквозь перчатки холод не чувствовался и лед казался цветным стеклом, застывшим, прежде чем мастер решил, что из него вылепить. Желая убедиться, что это все-таки лед, а не стекло, я снял перчатку и провел рукою. От холода рука мгновенно онемела, и тем более удивительно, что я сумел различить на ощупь ту маленькую выбоину, или вернее, небольшой скол, правильной треугольной формы. Из-за бликов, выбоина была с трудом различима глазом. Что там ладони — внутри у меня все похолодело! Я готов был поклясться, что кто-то наблюдает за мною сверху, и ответных действий стоит ждать с минуты на минуту. Вот так, стоя у самой стены, я был слишком уязвим для нападения. Номура копался далеко в стороне, и, чтобы привлечь его внимание, я зашипел что-то невразумительное в микрофон. Когда он удосужился на меня взглянуть, я знаком попросил его отвернуть прожектор в сторону. Сам же стал подсвечивать ледяную стену фонарем так, чтобы от неровностей появились тени. Но зрению я по-прежнему не доверял и, меняя руку, исследовал стену еще и на ощупь. Обнаружил второй скол, совсем свежий — как и первый. Вероятно, были и другие, но выше по стене. Накопленная за весь день усталость исчезла в мгновение ока.

Мы отошли подальше от подозрительного места и стали шепотом совещаться. Говорить в полный голос у нас не было ни малейшего желания.

— Полезем сразу или запустим «жука»? — спросил Номура.

— Ну нет, сначала «жука», — решил я твердо.

С точки зрения «жука» наверху царило полное спокойствие. Разумеется, передаваемая им картинка была предельно абстрактной, ведь из-за кромешной темноты снять что-либо в видимых лучах было нереально. Немного выручил поднятый на десятиметровую высоту прожектор. Сразу за отверстием в стене шла довольно ровная площадка, затем — туннель, постепенно расширяющийся, через сорок метров — разветвление — туннелей стало два. Мы обследовали оба. Еще через пятьдесят метров — снова разветвление. И снова — ничего подозрительного. Радиус действия «жука» — пятьсот метров, но исследование пришлось прекратить на отметке «триста», поскольку световодная нить за что-то зацепилась и оборвалась. В этом не было ничего удивительного — все «жуки», как правило, одноразовые. Поэтому мы и берегли их на крайний случай.

Посовещались, стоит ли запускать еще одного.

— Не вижу смысла, — уверенно заявил Номура, — давай, я подниму наверх аппаратуру, и если она ничего не обнаружит, полезем сами.

Я согласился.

Минут пятнадцать Номура готовил снаряжение. До сих пор не пойму, почему никто из нас не догадался хотя бы на это время запустить наверх второго «жука». Ничего бы с ним не случилось. А в дальнейшем — и с нами. Намура взгромоздил на спину все, что только смог поднять, и лебедка медленно поволокла его наверх. Последние метры ему давались очень тяжело. Когда он перевалился за выступ, я потерял его из виду.

О том, что случилось наверху, я могу только догадываться. Похоже, Номура успел выстрелить первым — треск разрывающейся породы раздался где-то в глубине туннеля. И еще, мне кажется, что если бы он не стал стрелять первым, то с нами бы не обошлись так круто. Такое впечатление, что защищавшимся терять было нечего — они ударили из импульсного лазера, рискуя оказаться под завалом. Я бросился к тросу, но из-за отсутствия надлежащей сноровки провозился с креплением лебедки слишком долго — это меня и спасло. В противном случае, я бы спустился вниз еще быстрее, чем поднялся — вместе с тоннами обрушившейся горной породы. Но я поднимался очень медленно и преодолел всего метра два с половиной, когда тяжелый камень сбросил меня обратно вниз. Воздух заполнился влажной пылью, от низкого гула заложило уши. Я дернулся еще раз к тросу — бесполезно. Поток песка и мелких камней не дал мне продвинуться и на метр. Я еще надеялся, что Номура сможет спрыгнуть вниз; в защитном комбинезоне — это не так смертельно и, даже если он будет ранен, я смогу оттащить его в безопасное место. Я что-то орал ему, но мой крик тонул в нараставшем реве — начинался настоящий обвал. И я стал отступать. Об этом стыдно говорить, но в тот момент иного выхода у меня не было. Я пятился, делая очередной шаг назад, лишь когда камни начинали сыпаться прямо предо мной — таким образом я будто бы смягчал свою вину. Пятился пока не упал, запнувшись о какой-то сталагмит. Дальше, я уже ничего не помню. Должно быть, каменная волна отнесла меня к противоположной стене пещеры, потому что очнулся я именно у нее. Стояла гробовая тишина и тьма — такая же. Я щелкнул выключателем фонарика, что встроен непосредственно в комбинезон — фонарик работал. Комлог, к счастью, тоже уцелел. Запас прочности у всей этой техники рассчитывается по одному единственному принципу: из строя ее могло вывести только то, что неминуемо убило бы и хозяина — тогда она станет попросту не нужна.