— Можно я сегодня посплю с тобой? — спрашивает шепотом.

— Конечно.

Прижимаю сына к себе и наконец-то проваливаюсь в сон.

Людмила

Игорь уходит, оставляя нас с дочерью одних в моей квартире. Боюсь тут находиться, вдруг кто придет по мою душу снова, но адвокат успокаивает, говоря, что во дворе круглосуточная охрана. Вот только интересно, они охраняют меня от кого-то или караулят, чтобы я не сбежала? Хотя если это не полиция, плевать им должно быть на мой побег.

Но я никуда и не собираюсь. Укладываю Ирку в постель, она тут же засыпает прямо в одежде. Не хочу ее тревожить, поэтому не раздеваю. Пусть поспит так, ничего страшного не случится.

Тело требует отдыха, но знаю, что не засну. Мысли крутятся вокруг работы — их предупредили, что я не приду еще долго? — и Дениса с Русланом. Особенно много думаю о мальчике. Страшно остаться без матери в таком возрасте. Насколько мне известно, со стороны Дениса бабушки и дедушки нет — его родители давно умерли. А насчет Оксаны мне ничего не известно. Остаться в такой ситуации совсем без помощи очень страшно.

Мысли перескакивают на Оксану. Я снова, словно в замедленной съемке, вижу все, что произошло. Вот она хватает меня за волосы, я чувствую боль и пытаюсь вырваться. Мне это кое-как удается, и я толкаю ее. Несильно. только чтобы увеличить расстояние между нами. Она по инерции делает шаг, затем второй. А потом падает, как подкошенная.

Что-то в этой картинке не дает мне покоя. Я прокручиваю ее в голове снова и снова, как мазохист. Пытаюсь рассмотреть детали, любые подробности. Вижу выражение лица Оксаны. В тот момент, когда она шагает назад, оно меняется. Из рассерженно-злого становится удивленным. Будто происходит что-то, чего она никак не ожидает. Сначала я думала, что это от того, что я оттолкнула ее, оказала сопротивление. Но сейчас мне кажется, тут что-то другое. Снова и снова вспоминаю именно этот момент. почему-то он кажется мне важным. Толчок, шаг назад, еще шаг, удивленное лицо, падение… Толчок, шаг назад…

Вот оно! Когда Оксана сделала второй шаг и удивилась, случилось нечто странное. Она закатила глаза и только после этого рухнула. Это произошло так быстро, что я раньше об этом даже не вспомнила. Мозг автоматически усвоил эту информацию, но она погрязла под ворохом другой. Возможно, падение вообще ни при чем. Может, у нее прихватило сердце или еще что?

Дрожащими пальцами набираю номер Игоря.

— Доброе утро! — приветствует он меня так, словно мы не просидели всю ночь в участке и не расстались всего пару часов назад. — Что-то случилось? — Голос становится серьезным.

— Да, я кое-что вспомнила. Возможно, это важно.

— И что же?

Рассказываю ему все в мельчайших подробностях. Он не перебивает, слушает молча внимательно, и только потом начинает задавать вопросы. Они четкие, прямые настолько, насколько могут быть. И я отвечаю честно, как есть.

С минуту он молчит, а после констатирует:

— Я свяжусь с судмедэкспертом, спрошу, как там дела, и расскажу о ваших подозрениях. Не волнуйтесь, все будет хорошо. Вы молодец.

В трубке слышатся короткие гудки, и я не сразу понимаю, что Игорь отсоединился. Думаю, что мне все же надо поспать. Ложусь на диван в гостиной, всего на минуточку, но засыпаю, видимо, крепко. Потому что просыпаюсь от того, что Ирка дергает меня за руку и говорит:

— Мамочка, проснись, я кушать хочу!

С трудом разлепляю веки, улыбаюсь дочери и притягиваю к себе. Обнимаю, начинаю щекотать, она хохочет, и мы обе валимся на пол. Я смеюсь и не могу остановиться, понимаю, что это нервное, но все равно продолжаю, пока не начинаю икать. Ирка сидит рядом и тоже пытается отдышаться.

— Ну что, пошли, посмотрим, что можно поесть.

Открываю холодильник — мышь повесилась. Конечно, нас ведь несколько дней не было. Продукты, что тут были, в большинстве своем испортились. Нахожу бутылку молока. вернее, то, что раньше было молоком. Сейчас это уже кефир. Нюхаю, пробую — горечи нет, неприятного запаха тоже. Нашлась пара яиц, а мука у меня всегда в наличии.

— У нас сегодня оладьи, будешь?

Ирка хлопает в ладоши.

— Ура, ура, оладушки!

Быстро замешиваю тесто и отправляю первую партию оладий на сковородку. Достаю джем из шкафчика, ставлю перед Иркой, которая уже успела умыться и почистить зубы и сейчас смотрит на меня, счастливо улыбаясь.

— Осторожно, горячо, — напоминаю, выкладывая на тарелку обжигающее лакомство. Ира аккуратно отламывает вилкой кусочек, старательно дует, пробует язычком и только потом обмакивает в джем и отправляет в рот. А я любуюсь этим незатейливым действом, наслаждаясь каждой секундой. Вдруг так случится, и я не увижу, как растет моя дочь, проведу в тюрьме годы. Не хочется об этом думать, но придется.

— Мамочка, ты плачешь? — Дочка подходит и обнимает. — Знаешь, я так испугалась вчера. Боялась, что больше тебя не увижу. Мне было так страшно там…

Знаю, о чем она говорит, и крепко сжимаю ее в объятиях.

— Я тоже этого боялась.

— Правда?

— Правда.

— Пообещай, что ты меня никогда не бросишь!

Она ждет ответа, а я застываю, не зная, что сказать. Не хочу обманывать и давать ложных надежд, но сказать правду не могу.

— Я постараюсь, очень постараюсь. Обещаю.

Как ни странно, такое обещание удовлетворяет дочку, и она, еще раз крепко обняв меня, вновь принимается за оладьи. А я думаю о том, что могу не сдержать и его. Слишком мало от меня зависит…

***

Денис

Просыпаюсь от солнечного луча, бьющего прямо в лицо. Потягиваюсь, смотрю на сына — он еще безмятежно спит и улыбается. Я тоже слегка улыбаюсь в ответ, хоть он этого и не видит, и стараюсь вылезти из кровати так, чтобы его не разбудить. Сегодня — да и в ближайшие несколько дней — никакого садика. Пусть спит, сколько хочет.

Иду в душ, а потом на кухню за кофе. Уже почти девять утра, но от Игоря ни слова. Уже собираюсь сам ему набрать, но меня прерывает звонок в дверь. Смотрю в глазок — на пороге Виктория с объемными пакетами. Распахиваю дверь и перехватываю ношу.

— С ума сошли такие тяжести таскать? — бурчу недовольно, а сам внутренне выдыхаю. если с кем оставить Руса, чтобы заняться неотложными делами. надо проведать Милу с Ирой.

— Ой, да бросьте. а то не знаете, что русские бабы и коня на скаку, и в избу…

— Знаю, но это не значит, что надо все тащить на себе.

— У меня мужа нет, так что приходится, — беззлобно поддевает она и тут же начинает колдовать над завтраком. — Русланчик встал?

— Пока нет. Решил не будить.

— И правильно, пусть поспит. Сон — лучшее лекарство от всего. И от горя тоже.