По палубе застучали сапоги, и у бортовых ограждений возник Остер. Падж спрыгнул с пятки паруса, тяжело приземлился на палубу и рванул к швартовам.

– Поднять якорь! – снова раздался голос Уэста, и команда слаженно заработала, двигаясь по судну по отработанной схеме.

Уилла и Хэмиш стали крутить рукоятку шпиля по правому борту, кряхтя, когда якорь поднялся из воды. Водоросли свисали и соскальзывали с его крюков, пока он поднимался. Уилла встала на ограждения и направила якорь к клюзу, а когда он встал на место, я застопорила его, не дожидаясь, пока меня об этом попросят. Если Уэст не хотел брать с меня деньги за куртку и ботинки, мне нужно было отработать их до того, как мы доберемся до Сероса.

– Отдать швартовы! – Уэст взял штурвал в руки, и корабль повернулся, отходя от причала. – Подними главный парус, Уилла.

Девушка взобралась на грот-мачту, протянув руку, чтобы развязать веревки, и соскользнула вниз, дожидаясь, пока они развернутся.

– Ты уверен, что нам следует идти в шторм, Уэст? – Она наблюдала за вспышкой молнии, блеснувшей за далекими облаками.

Уэст сжал челюсти, глядя на свои сапоги и размышляя. Ветер трепал его выгоревшие на солнце волосы, когда он поднял руку в воздух, позволяя ветру проскользнуть сквозь пальцы.

– Ты серьезно, хочешь задержаться?

Уилла посмотрела на гавань, ее взгляд остановился на корабле Золы, «Луне».

– Нет, – ответила она.

– Тогда полный вперед!

Я взобралась на грот-мачту, пока Уилла взбиралась на фок-мачту, чтобы помочь ей с парусами, а Хэмиш заканчивал разбираться со вторым якорем внизу. Я тянула за веревку такелажа, наблюдая, как паруса разворачиваются на фоне серого неба. Когда они были подняты, я спрыгнула вниз, чтобы помочь остальным.

Глаза Уэста по-прежнему были устремлены к горизонту.

Он знал, как измерить расстояние от облаков до поверхности воды и как рассчитать силу ветра. Любой хороший шкипер умел это делать. Он также понял то же, что и я: ветер будет сильным, вспенивая воду и подталкивая корабль ближе к берегу, чем следовало бы.

Впрочем, шторм не должен был длиться долго, а «Мэриголд» была небольшим судном. Если она отойдет достаточно далеко от берега, то юго-западный ветер не сможет загнать ее на мель.

Как только я об этом подумала, Уэст наклонил штурвал, слегка отрегулировав курс.

Остер спустился на причал, чтобы освободить натянутые швартовы, и как только он оказался на лестнице, мы стали дрейфовать к выходу из бухты. Ветер подхватил паруса, быстро толкая нас вперед, и Падж занял свое место рядом с Уэстом.

– Как долго? – спросила я, наблюдая, как удаляется береговая линия.

– Два дня, – ответил Падж.

Я обхватила рукой ванты, привинченные к палубе, и прислонилась к ним, закрыв глаза, когда поднялся ветер. Когда пристальный взгляд чьих-то глаз коснулся моей кожи, я оглянулась на деревню, где в конце причала маячила темная фигура. Длинные полы черного пальто Золы развевались вокруг него на ветру, а его пристальный взгляд был напряженно устремлен нам вслед, пока он смотрел, как мы уплываем прочь.

Я чувствовала, как морское дно отдаляется от нас по мере того, как мы отходили на глубину. На «Мэриголд» воцарилась тишина, все были заняты тем, что складывали новый груз из Дерна под палубой до того, как нагрянет штормовой ветер.

Хэмиш и Уэст корпели над бухгалтерскими книгами при свете фонаря, в то время как Остер и Падж сортировали ящики и бочки, разделяя товар на тот, который выгрузится с корабля в Серосе, и тот, что будет доставлен в Сован.

Уилла сидела на вершине грот-мачты, откинувшись на канаты и наблюдая за приближающимся к нам штормом. Я взобралась по выбленкам и нашла место, чтобы сесть в оснастке рядом с Уиллой. Мои босые ноги болтались в воздухе, пока я наблюдала за молниями вдалеке, сплетающимися между собой, как корни деревьев. С такой высоты казалось, что мы плывем сквозь облака, потому что густой туман обволакивал корабль и скрывал воду.

– Похоже, шторм будет сильным, – тихо сказала она.

Но по виду неба мы обе и так знали, что нас ждет. Буря будет жесткой, но закончится быстро.

– Я тоже так думаю.

Уилла долго молчала, прежде чем заговорила снова.

– Где ты этому научилась? Штукам с драгоценными камнями?

Я прислонилась к мачте, пытаясь прочесть мысли девушки. Ей было искренне любопытно.

– Я ныряльщица.

– Никогда не видела, чтобы кто-то из ныряльщиков смог отличить такую искусную подделку.

– Я просто хорошо разбираюсь в драгоценных камнях, – я пожала плечами.

Сдавшись, Уилла засмеялась.

– На твоем месте я бы держала свой талант в секрете.

Я улыбнулась.

– Уэст сказал почти то же самое.

– Что ж, он прав, – она поковыряла кончиком пальца веревку под собой. – Как ты там оказалась? На Джевале?

В центре моей груди что-то болезненно кольнуло.

– Что ты имеешь в виду?

Она приподняла бровь.

– Я не знаю. Как любой из нас оказывается там, где в итоге оказывается?

Очередной удар молнии осветил черное небо, на этот раз немного ближе к нам.

– Что бы тебе ни пришлось там делать, чтобы выжить, – тихо проговорила она, – в Узком проливе будет еще хуже. Сложнее.

– Я понимаю.

– Не думаю, что понимаешь, – вздохнула она.

– Ты считаешь, мне следовало остаться на Джевале?

– Я не знаю. Но ты скоро сама узнаешь, следовало ли.

Внизу раздался громкий стук, и Уилла выпрямилась, зацепившись рукой за веревки, чтобы наклониться вперед. Уэст стоял у основания грот-мачты и смотрел на нее снизу вверх. В его руке была зажата длинная стамеска, а позади него Падж и Остер несли большой ящик с квартердека вниз на палубу. Как только Уилла увидела лицо Уэста, она встала на гик.

– Что случилось? – крикнула она.

Но Уэст не ответил. Он еще долго смотрел на нее, пока Падж и Остер ставили ящик позади него.

– Что он делает? – Я наклонилась вперед, пытаясь разглядеть происходящее внизу.

Мы обе наблюдали, как Уэст вставил конец стамески под край крышки, приподнимая ее. Дерево треснуло, и Уилла откинула волосы с лица, прищурившись. Уэст приподнял другой конец, и стамеска с громким звоном ударилась о палубу, когда он подтащил крышку к себе.

Уилла ахнула, едва не потеряв равновесие на канатах, и прижала дрожащую руку к открытому рту.

Внизу яркий белый лунный свет падал на открытый ящик, откуда на нас с широко раскрытыми глазами смотрел мужчина, лежащий на подстилке из грязной соломы.