chitay-knigi.com » Разная литература » Суд да дело. Судебные процессы прошлого - Алексей Валерьевич Кузнецов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 87
Перейти на страницу:
утром в сочельник, 24 декабря 1828 года, и продолжался почти сутки. 300 полицейских сдерживали разгоряченную толпу, в казармах Эдинбурга войска были приведены в состояние повышенной готовности. На скамье подсудимых находились Бёрк и Макдугал, против миссис Лэрд ничего существенного не нашли. Несколько часов адвокаты подсудимых отстаивали требование рассматривать три убийства по отдельности (обвинение ограничилось тремя наиболее доказанными случаями; так часто делали британские юристы того времени, справедливо рассуждая, что и одного признанного присяжными убийства хватит за глаза, а время – деньги) и добились своего. В результате процесс затянулся, и до допроса Хэра и его невенчанной супруги добрались только к вечеру. Хэр на всякий случай признал только последнее убийство, а в остальных случаях воспользовался правом не свидетельствовать против себя; его жена, картинно появившаяся на свидетельской трибуне с больным ребенком на руках, сослалась на плохую память. До выступлений адвокатов дело дошло глубокой ночью, присяжные удалились на совещание в 8 утра. Им хватило 50 минут. Бёрк был признан виновным, его гражданская жена – невиновной. Судья, приговорив убийцу к смерти, постановил, что его тело будет подвергнуто публичному вскрытию, а скелет будет передан на нужды науки в назидание потомкам. По-своему логично.

Всех трех избежавших виселицы компаньонов по отдельности чуть не растерзала толпа, и им пришлось скрыться. Доктор Нокс сделался изгоем в академических кругах и до конца жизни работал обычным патологоанатомом при больнице в Лондоне. Дело, названное «Уэст-портскими убийствами» (по названию улицы Эдинбурга, где все происходило), вызвало значительный общественный резонанс и сподвигло законодателей к тому, чтобы принять в 1832 году специальный «Анатомический закон», отменявший препарирование казненных и вводивший правила получения учеными тел для исследований, близкие к современным. В каком-то смысле Бёрк и его везучий приятель-предатель могут считаться его соавторами.

18. Сюжет для гоголевской пьесы

(иск крестьян деревни Сухая Терешка к помещице Яковлевой, Российская империя, 1826–1840)

Со школьной скамьи мы знаем, что крепостной крестьянин – существо в России практически бесправное, тот же раб, которому не на что рассчитывать, кроме как на доброту помещика: заменил «великий эконом» Онегин барщину легким оброком – «и раб судьбу благословил». Но много ли на Руси онегиных, все больше троекуровы да плюшкины… Это, в общем, соответствует действительности: добиться справедливости крепостному крестьянину было непросто.

Впрочем, и дворянам в дореформенном суде без солидных взяток мало что светило, и их тяжбы, случалось, тянулись десятилетиями. Но жаловаться крестьяне на своих владельцев могли и делали это не так уж редко; вопреки распространенному сегодня мнению, указ Екатерины II запрещал крестьянам (да и вообще всем недворянам) только подавать жалобы непосредственно в руки императрице («…когда кто не из дворян и не имеющих чинов осмелится высочайшую ее величества особу подачею в собственные руки челобитен утруждать…»). Вот одно из вполне рядовых дел первой половины XIX века, в котором выпукло очерчены и тогдашний суд, и тогдашние нравы…

Место действия – Саратовская губерния

Селом Сухая Тéрешка в Хвалынском уезде Саратовской губернии во второй половине XVIII века владел отставной прапорщик Савелий Иванович Языков. Собственных детей у него не было, и он, как следует из дела, «взял себе в приемыши какого-то мальчика, которому присвоил фамилию Савельев, ‹и› еще ребенком записал в гражданскую службу для получения чинов. История вполне прозрачная, каких много: по всей вероятности, прижил Савелий Иванович с дворовой девушкой ребеночка, дал ему «говорящую» фамилию-отчество и позаботился о его будущем. Тот дослужился до титулярного советника и, возможно, «перепрыгнул» бы в следующий чин коллежского асессора, дававший потомственное дворянство, но неожиданно умер молодым. А быть может, и не сумел бы преодолеть этот очень серьезный барьер, пополнив целую армию «вечных титуляшек»; впрочем, судя по всему, некоторые связи у Савелия Языкова были.

В любом случае, вдова Савельева, бывшая заметно старше его и имевшая дочь от предыдущего брака, осталась титулярной советницей и личной дворянкой.

Чин коллежского асессора, соответствовавший майору, до 1845 года давал право на получение потомственного дворянства. «Вечными титуляшками» называли титулярных советников, не имевших перспектив выслужить следующий чин. К их числу в русской литературе принадлежали гоголевский Башмачкин и Мармеладов у Достоевского.

До определенного момента вопрос о том, какие дворянские права распространяются на всех дворян, а какие только на потомственных, как следует урегулирован не был. В связи с этим в геометрической прогрессии росло количество дел, связанных с тем, что личные дворяне приобретали крестьян с землей и без, а их дети, не будучи дворянами вообще, унаследовать этих крестьян не могли. В конце концов, в июне 1814 года Государственный совет рассмотрел этот вопрос и последовал высочайший Указ: «…По вопросу: могут ли личные дворяне владеть крестьянами и дворовыми людьми, также следует ли на имена их писать купчие крепости и закладные и по оным утверждать за ними купленных крестьян и дворовых людей? Государственный совет, по соображении обстоятельства сего с законами и по уважению представленных министром юстиции оснований, положил: 1. Право владения личных дворян крестьянами и дворовыми людьми, доселе ими приобретенными, оставить неприкосновенным по смерть их, не распространяя права сего на наследников, которые по тому и должны будут людей тех и крестьян продать в узаконенный срок, буде не приобрели сами по себе законного права на владение. 2. На будущее время строжайше наблюдать, чтобы никто из личных дворян… не мог приобретать крестьян и дворовых людей…»

Личное дворянство появилось в начале XVIII века вместе с Табелью о рангах. Оно передавалось браком от мужа к жене, но не сообщалось потомству. Наибольшее количество личных дворян было среди офицеров среднего звена и чиновников.

Как обойти «царев указ»

В свое время, еще до появления указа, Языков фиктивно продал большую часть своих крестьян (за ним и его женой числилось 68 душ) своему воспитаннику, его жене, а также соседним помещикам. В чем смысл этих действий, сейчас понять трудно: напрашивается предположение, что он таким образом хотел избавиться от необходимости платить за них налоги. Новые формальные хозяева, в свою очередь, не раз перепродавали крестьян друг другу. Савельева, схоронив мужа, «во исполнение» указа своих крестьян тоже фиктивно продала. При этом крестьяне, по бумагам не раз менявшие хозяев (бывало даже члены одной семьи продавались по отдельности), фактически оставались у Языкова и даже не подозревали о столь разительных переменах в своей жизни, а после его смерти в 1824 году были убеждены, что он их законно передал своей невестке, помещице Савельевой.

Вскоре, впрочем, крестьяне узнали

1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 87
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности