гражданина Капета» к бывшему дофину приставляют супругов Симон, людей самого простого происхождения и устойчивых якобинских взглядов. Мнения историков о взаимоотношениях между воспитателями и воспитанником расходятся: одни полагают, что условия и методы воспитания были крайне суровы, другие ссылаются на некоторые весомые свидетельства того, что Симоны по-своему неплохо относились к подопечному. Несомненно одно: мальчика быстро научили распевать революционные песни и всячески поносить «родителей-тиранов».

Вскоре после казни Марии-Антуанетты супругов Симон под благовидным предлогом удаляют из Тампля, и в течение нескольких месяцев мальчик предоставлен попечению охраны, которая о нем практически не заботилась. После термидорианского переворота лета 1794-го лидер Директории Баррас чуть ли не первым делом навещает маленького узника и распоряжается приставить к нему нового воспитателя. Впрочем, условия его содержания если и улучшаются, то ненамного. Зимой 1795-го осматривавший Луи Шарля известный хирург Дезо описывает его так: «Я нашел ребенка-идиота, умирающего, жертву самой низкой бедности, полностью заброшенное существо, опустившееся от самого жестокого обращения». У ребенка зафиксировано тяжелое заболевание суставов, прогрессирующий туберкулез, он покрыт язвами и ни с кем не разговаривает.

Неизвестный художник «Портрет Карла Вильгельма Наундорфа»

В июне 1795 года десятилетний потомок двух могучих европейских династий – Бурбонов и Габсбургов – умер в заключении. Его тело, за исключением сердца, тайком сохраненного одним из производивших вскрытие врачей, Пеллетеном, захоронили в общей могиле на кладбище Тампля. Однако практически немедленно начинается новая, посмертная жизнь маленького короля, провозглашенного эмигрантами-роялистами после казни отца Людовиком XVII.

Призрак замка Тампль

Историки насчитывают более сорока самозванцев, более или менее искусных (а иногда и вовсе ни на что не годных), выдававших себя за «чудом спасшегося» Луи Шарля. Все они рано или поздно были убедительно разоблачены. Кроме одного, того самого, чье имя появилось в самом начале нашего рассказа, – Карла Вильгельма Наундорфа.

История последних тридцати пяти лет жизни этого человека, достаточно хорошо задокументированная современниками и изученная историками, без труда может быть положена в основу приключенческого романа (равно как и романа нравов), и нет никаких сомнений в том, что такая книга когда-нибудь будет написана. В этой биографии есть все, что необходимо для произведения подобного жанра: несомненно фальшивый паспорт на имя Наундорфа, более чем запутанные отношения с полициями нескольких государств, пропавшие якобы бумаги, подтверждающие королевское происхождение, очевидное внешнее сходство с Бурбонами, арест и тюремное заключение по весьма сомнительным основаниям, положительное опознание рядом хорошо знавших дофина лиц. Особенно впечатляет история с бывшей няней дофина госпожой Рамбо: той уже не раз приходилось проводить подобную «разоблачительную экспертизу», и у нее был заготовлен «неубиенный козырь» – вопрос о голубеньком костюмчике Луи Шарля, который тот якобы очень любил. Наундорф, единственный из всех претендентов, дал правильный ответ: костюмчик надевался всего один раз, поскольку был маловат мальчику (впрочем, на другой контрольный вопрос, заданный другим человеком, – о том, что делали в Тампле в ночь после казни Людовика XVI, – не смог ответить даже Наундорф; а в Тампле семья покойного короля присягнула Людовику XVII, и не помнить этого он, казалось бы, не мог).

За правдой – в суд

Косвенно в пользу версии «Наундорф – настоящий дофин» говорит то обстоятельство, что он последовательно пытался сделать то, чего самозванцы обычно избегают, а именно отстоять свое честное имя через суд. Призрак судебного разбирательства впервые замаячил в 1834 году, когда Наундорф, уже перебравшийся во Францию, стал искать возможности встречи с Марией Терезой, герцогиней Ангулемской, сестрой покойного (?) дофина, проживавшей в тот момент в Праге, чтобы «обсудить семейные дела». Герцогиня дважды приняла у себя посланца Наундорфа, но встречаться с ним самим отказалась категорически – по ее словам, «она была бы счастлива обрести брата, но он умер практически на ее глазах» (что было сильным преувеличением, так как в Тампле им в последние месяцы жизни мальчика видеться не давали). Версий такого поведения дочери Людовика XVI выдвинуто великое множество, от тонко-психологических до грубо-корыстных (муж Марии Терезы, герцог Ангулемский, был одновременно ее двоюродным братом, то есть сыном свергнутого в 1830 году Карла X, и, следовательно, мог сохранять некоторые надежды на престол), но факт остается фактом – они не увиделись.

Судебный марафон начался 13 июня 1836 года – в этот день парижские адвокаты Наундорфа подали в суд о признании их клиента «Людовиком-Шарлем, герцогом Нормандским». В качестве свидетелей истец просил вызвать в суд дядю (Карла Х), сестру и ее мужа, который приходился ему одновременно зятем и двоюродным братом. Иск как иск, но в случае победы истца историю Франции последних лет пришлось бы даже не переписывать – переделывать вручную: ведь это задним числом означало бы незаконность нахождения младших братьев казненного короля на престоле…

У властей было два варианта (третий – предоставить делу развиваться законным образом, судя по всему, всерьез не рассматривался): либо надавить на суд для того, чтобы гарантировать нужное решение, либо вообще не допустить суда. На самом высоком уровне выбрали второй (кто знает, какие там тузы у претендента в рукаве? газеты уже встали в охотничью стойку), и приказом министра внутренних дел возмутитель спокойствия был выслан из страны.

В 1839 году одна из парижских газет назвала Наундорфа мошенником. Тот воспользовался этим неосторожным шагом для того, чтобы вновь возбудить во французском суде вопрос о своем происхождении, и обратился с просьбой представлять его интересы к восходящей звезде французской адвокатуры, будущему известному политику Жюлю Фавру. Понимая, во что он ввязывается, Фавр потребовал ознакомить его со всеми имеющимися документами до того, как он примет решение. В результате он не только взял на себя защиту Наундорфа, но и после его смерти представлял интересы его наследников.

Впрочем, французская юстиция стояла насмерть, и «дело претендента» так до суда и не дошло. Наундорфу оставалось утешаться тем, что король Нидерландов (в последние годы жизни наш герой жил в Дельфте) признал за ним и его потомками право носить фамилию Бурбон.

«Бывают странные сближенья»

Первая судебно-медицинская экспертиза (пока еще не генетическая) по этому делу была проведена в 1943 году во Франции: сравнению подверглись волосы покойного Луи Шарля и волосы Наундорфа. Экспертиза дала заключение: очень похожи. Повторная, проведенная через пару лет, категорически опровергла это утверждение: ничего общего (правда, в первом случае сравнивались волосы, несомненно принадлежавшие дофину, а во втором – прядь волос, срезанная у умершего в Тампле мальчика; понятно, что Наундорф последним быть не мог, а вот первым – вполне, если рассматривать популярную версию подмены ребенка). Затем была почерковедческая, которая заключила: почерки похожи; однако и здесь следует