– Барт, сын Лиона и Виолы, рожденный в третьем цикле сорокового поколения, ты слушаешь, и ты слышишь меня. Готов ли ты слушать дальше?

– Да… – Качнулся лейтенант на слабеющих ногах.

– Ты свободен?

– Нет…

–Ты хочешь быть свободным?

–Да…

–Свобода – это свет?

–Нет…

–Свобода – это тьма?

–Нет…

– Свобода – это покой?

– Да…

– Ты хочешь быть свободным?

– Да…

–Ты хочешь покоя?

– Да…

– Твоя несвобода – боль?

– Нет…

– Твоя несвобода – страх?

– Нет…

–Твоя несвобода – преданность?

– Да…

– Преданность силе?

– Нет…

– Преданность власти?

– Нет…

– Преданность вере?

– Да…

– Твоя вера – Крылья? – Офицер зажал уши ладонями, стиснул зубы. Из прокушенной губы потекла струйка густой крови. Оставшиеся в живых охранники смотрели на происходящее, не смея шевельнуться.

– Твоя вера – Крылья? – Настойчиво проговорил Уиллисис.

– Н-н-ет! – Выкрикнул лейтенант и упал на колени. С ним происходило, что- то страшное. Похожий на разлаженный механизм он менялся на глазах, переходя из одной трансформации в другую.

Гребень то поднимался, то опускался, крючья выползли из запястий на половину и вздрагивали, истекая золотистым ядом. Броневые пластины топорщились в стороны.

– М-милости… – Прошептал один из ошеломленных охранников.

– Милости…– Добавил второй.

Уиллисис выпрямился, глубоко и с сожалением вздохнул.

– Нет другой веры, Барт, сын Виолы и Лиона. Ты хотел свободы и покоя.

– Упокойся с миром. – Он нарисовал в воздухе длинным сухим пальцем знак Крыльев – смешную птичку-галочку.

Лейтенант судорожно выгнулся и затих с нежной улыбкой на губах.

Уиллисис перевел тяжелый взгляд на Солдат, по-прежнему стоявших у двери в Сердце Храма.

– Я надеюсь, теперь у вас нет причин задерживать меня? – Охранники прижали руки к груди и склонились в глубоком поклоне.

– Ты можешь идти, Настоятель, благородный Уиллисис, Высший служитель Храма и советник Династов. – Проговорили они в унисон. – Королева будет рада тебе – Уиллисис склонил голову в ответном приветствии.

– Передайте Бегунам, что Солдаты погибли с честью. Пусть Химики возьмут их тела и окажут соответствующие почести. Теми, кто остался в живых – пусть займутся Лекари, преданные Солдаты нужны Королеве.

– Простите, Настоятель. – Выпрямился один из охранников. Качнул обломанной пластиной в своем гребне.

– Слушаю тебя, Свирет сын Тарины и Ифаса.

– Уотервей будет стараться убить тебя снова – Уиллисис снисходительно улыбнулся.

– Я знаю, рядовой. Он за этой дверью.

– И ты пойдешь? – Выпрямился второй Солдат. – С ним сорок воинов.

Уиллисис удивленно поднял надбровные складки все еще иссиня бледные с мелкими частыми пятнами. Сокрушенно покачал головой.

– Мне их жаль – И больше не произнося ни слова, толкнул невысокую в витиеватой резьбе дверь.

# # #

– Значит вот как? Значит вот как? – Мотал я головой из стороны в сторону.

– Болезнь это такая. Просто болезнь и ничего больше. Видения всякие в голову лезут и не остановить их и не передумать.

–Нет. Придется с ними остаток своей жизни прожить. А чего делать?

– Конечно, придется. Вот только одному не охота на тот свет отправляться.

– Ох, как не охота то! Да и вдвоем не охота. Веру то за что? Веру то?

– Ладно, я дуралей, уже сколько лет по коридорам мотаюсь. Сколько всего пересмотрел хорошего и плохого.

– Хотя, если разобраться так и не было ничего особенно хорошего в моей жизни. Ну, родился. Кто – то же меня я родил, в конце концов. Ел, что мог пил, что давали. Рос и вырос.

– Тимоша меня уму-разуму учил. Вот Тимоша хороший. С этим можно даже не спорить. Только, какой – то… Странный…

– По нему сразу было видно, что ничего у него хорошего в жизни не было и быть не может. Словно кто – то заранее для него такую судьбу придумал. Меня учить, а потом ряхнуться с платформы, и умереть тихо под Верунины песенки.

– Верунь! – Окликнул я свою спутницу. – А, Верунь! – Ответа не было. Я развернулся всем телом. Девушка стояла на коленях совсем далеко от меня и смотрела прямо перед собой.

Я, увлекшись, топал и топал вперед, а про нее забыл совсем.

– Вера! – Крикнул я. – Ты чего? – Вера не отвечала. Я в раскачку (Давил на расползающуюся по спине коросту рюкзак) добежал до нее и присел рядом. Тронул ее за щеку.

– Светлячок мой, милый. Что с тобой? – Она, очнулась и посмотрела мне в глаза глубоко и страшно.

– Он убил их всех, Самсон. – Вера ухватила меня за руку.

– Он их убил. Он вырвал им пластины на груди. А лейтенанта словами убил. У него яд на языке, Самсон. Он просто говорил и все. Как же так? А? Он же нас защищал. Гулять водил. Сказки рассказывал?

– Ты про Храмовника? – Насупился я.

– Да… – Выдохнула Вера. Улыбнулась мне грустно.

– Это от болезни, наверное. Видения и все такое. Нам же идти надо, Самсон.

– Нам же надо идти. У нас же с тобой времени совсем мало осталось. Если не успеем на небо посмотреть, так можно сказать, что мы с тобой ничего в жизни не успели. Так?

– Так… – Кивнул я головой согласно.

– Правильно, говорит она. Правильно. Это я чего – то расслабился. У каждого цель должна быть в жизни. Тогда она смысл имеет. А когда этого смысла нет, то и жизни нет. А так совсем непонятно чего и получается. Не жизнь, а тоска просто.

– Вот мы до Крыши с Верой дойдем и на Небо посмотрим. Увидим это чудо невиданное, и умирать будет не так уж и страшно. А если и не успеем, так ведь шли. Изо всех сил старались до Крыши добраться. И упрекнуть нам друг друга будет не в чем.

– Пошли, Верунь. Пошли. – Вера оперлась на мою руку и поднялась на ноги. Поправила скатку на плече. Скривилась от боли и обиды. Росла и у нее мозоль на шее. Больно стало скатку шевелить.

– Самсончик, а Самсон… – Посмотрела она на меня вдруг почти весело.

– Чего счастье мое, ясноглазое? – Улыбнулся я ей в ответ. Одна у нас с ней судьба и не понять хорошо это или плохо.

– А давай думать, что Гаст тебе спьяну лишнего наболтал?