скована этими стенами.

Ее кожа приобрела цвет глубокого индиго позднего летнего неба, рыжие кудри разгорелись яркими всполохами, едва их касается огонь. Катья больше ни разу не остригла волосы, даже когда они мешали на тренировках. Я все ждала, когда матроны ее накажут, но этого не происходило. От огня пахнет яблоками – крупными красными яблоками из северных провинций, которые, как однажды сказала мне Катья, ей так нравились. Не знаю, пытаюсь ли я просто-напросто отвлечься, но этот запах перебивает засевший в носу металлический запах крови, застрявшее воспоминание о вырванном из спины позвоночнике, о выражении глаз смертовизга, когда я к нему обратилась – таком же, что и у чудовища в Ир-футе.

Вдыхаю аромат, чтобы прогнать ужасную мысль, и лишь затем поворачиваюсь к Кейте.

– О чем ты? – бормочу я.

Я настолько омертвела, что не боюсь его подозрений, которые наверняка разделяет кармоко Тандиве. Что за жизнь я избрала, где так просто гибнут люди? И так легко умирают друзья.

Много лучшую, чем была у тебя раньше… Я отгоняю бесполезную мысль. Не хочу думать о настоящем, не хочу думать о том, что случилось вчера, когда смертовизг стоял над Катьей, а я заговорила…

Кейта придвигается ближе.

– Я никому не скажу, – произносит он. – И, если это утешит, я думаю, что кармоко Тандиве – тоже.

Заверение нисколько не притупляет нервную тревогу, что расползается мурашками по коже.

– Чего ты хочешь? – поднимаю я взгляд.

Если постоянное присутствие смертовизгов меня чему-то и научило, так это тому, что Бритта права: мой дар – ценность, а значит, люди будут творить ужасное, чтобы его заполучить. Чтобы заполучить меня.

Перед глазами вспыхивает воспоминание о подвале: золотистая кровь на полу, старейшины с ведрами в руках. Отбрасываю его, ожидая ответа Кейты.

Он заговаривает не сразу.

– То, чего я хочу от всех, – произносит он с решимостью во взгляде, – так это помощи в искоренении смертовизгов.

– Какое это имеет отношение ко мне?

– Не прикидывайся дурочкой, Дека. То, что ты сделала вчера, может быть полезно. Думаю, мы должны это исследовать… тайно, конечно.

Какая ирония, я едва сдерживаю смех. Каких-то пару недель назад Бритта предложила мне то же самое. Кейта продолжает, и я заставляю себя слушать внимательней:

– Не думаю, что мои командиры отнесутся к такому благосклонно, не говоря уже о жрецах.

Последнее слово, «жрецы», усиливает тревогу, снова возникает вспышка воспоминаний: рука старейшины Дуркаса и нож в ней. Я глубоко дышу, чтобы успокоиться.

– Почему я должна тебе доверять? Если ты видел то, что якобы видел, почему я должна решить, что ты не выдашь меня этим самым жрецам или командирам?

Кейта пожимает плечами, встречаясь золотистым взглядом с моими глазами:

– У наших ворот собираются чудовища, от одного вопля которых у человека могут лопнуть барабанные перепонки, и чьи когти взрезают тело легче, чем нож – масло. Разве ты не хочешь отомстить?

Теперь в его глазах стоит горечь. Он говорит не только обо мне, но и о себе, наверное, даже о других уруни.

– Разве ты не устала терять людей из-за них? Всегда им проигрывать…

Киваю, сама того не осознавая, внутри моментально вскипает гнев. В голове вновь проносятся образы, их все больше: нападение на деревню, столько мертвых тел на снегу, затем подвал, золотистая кровь на полу, и наконец Катья, торчащие из ее груди когти.

Смертовизги уже отняли у меня все. Что еще я позволю им забрать? Я знаю, что могу ими повелевать, могу заставить их выполнить мой приказ. Мне нужно побольше узнать о своих способностях. Нужно использовать то, что живет внутри меня, чтобы расквитаться с этими тварями. Отомстить за Катью.

– Я устала, – шепчу в ответ и думаю обо всем, что потеряла. Мать, отец, вся моя жизнь там, в Ирфуте. Думаю о Катье, которая всегда хотела лишь одного – вернуться домой, стать женой Риана, завести семью. – Я очень, очень устала.

Кейта кивает:

– Я тоже и потому с радостью поклянусь тебе в верности, буду защищать тебя ценой своей жизни, если то, что я увидел, поможет нам убить больше тварей.

Поднимаю взгляд, потрясенная пылким заявлением, и он протягивает мне правую руку.

– Это чистая правда. Напарники – на этот раз по-настоящему?

Я в замешательстве уставилась на его ладонь. Еще ни один мужчина не протягивал мне руки, будто равной, но именно это Кейта и делает. Наверное, он действительно говорит чистую правду. Или это уловка, которая будет стоить мне жизни. В любом случае, он уже слишком много видел. Может, мне и правда лучше заключить с ним союз, выведать его слабости, которыми я могла бы воспользоваться. Сделка с дьяволом, разумеется, но чего не бывает в нашей жизни?

Беру его руку, поражаясь, как странно она выглядит на фоне моей. Темная кожа против мерцающей позолоты.

– Напарники – по-настоящему, – подтверждаю я.

На этот раз, прежде чем отпустить мою ладонь, Кейта слегка сжимает ее. И у меня почему-то перехватывает дыхание. Усталость, наверное.

17

– Есть изменения? – Голос Кейты эхом отражается от сырых, темных стен.

Раннее утро, мы в пещерах под Варту-Бера и, воспользовавшись свободными минутками между занятиями, проверяем нашу теорию о моей способности. Остальные еще в учебном зале кармоко Хуон собираются после боевой практики. Я предупредила их, чтобы держались подальше, пока я буду более уверена в Кейте. Он караулит в конце коридора, я вглядываюсь в ведро с водой. Кожу лихорадочно покалывает. Смертовизги заперты в клетках в соседней пещере, приглушенное ворчание и пощелкивание заставляют кровь течь еще быстрее, свиваясь вокруг меня вместе с туманом. Чудовища выделяют его, когда неспокойны, а здесь, внизу, они такие всегда.

Изучив свое отражение, я вздыхаю. Глаза все такие же скучные и серые, как и десять минут назад.

– Никакой разницы, – отвечаю я Кейте. Беру ведро, собираясь его вылить, как вдруг останавливаюсь, думаю. – А если я подойду ближе?

– Что ты? Нет, они сейчас без кляпов…

– Просто следи, – перебиваю я, бросаясь бегом.

Следующая пещера выдолблена под эдакое подобие стойла с клетками по обе стороны. Тускло мерцают огни светильников, освещая солому на полу, цепи, сковывающие жутких обитателей каждой клетки. Если держать их в одной, смертовизги делаются агрессивней, поэтому кармоко их разделяют. Здесь около двадцати тварей, еще где-то десять в соседних пещерах. Приближаюсь, и кожу покалывает все чаще, сердце колотится быстрее. Их действительно держат без кляпов, и единственный вопль может меня прикончить.

И все-таки нет. Помню, что было в Ирфуте, когда у всех из ушей текла кровь, а я одна устояла на ногах. Когда погибла Катья – тоже было похоже. Я слышала крики, чувствовала их силу, но они не влияли меня так, как на остальных. Просто нужно сосредоточиться на дыхании, удерживать мысли на настоящем, как учила кармоко Хуон. Со мной все будет в порядке.

Я делаю глубокий вдох, чтобы набраться сил, остро ощущая блеск хищных черных глаз, лязг цепей, на которых массивные тела потягиваются в углах. Тяжелый, резкий запах, заполняющий пространство, становится сильнее, как и более тонкий, тошнотворно сладкий, который исходит не пойму откуда. Я не обращаю внимания ни на них, ни на страх, что разрастается внутри, когда я подхожу к самой большой клетке. Из остальных доносится тихое шипение, когда ее обитатель медленно поднимается. Пошатываясь, он ступает вперед, и я сразу узнаю характерные серебристые перья-шипы, торчащие из его спины – тот самый, которого нам показывали в первый вечер в Варту-Бера.

Трещотка на хвосте, альфа-самец среди здешних.

Вожак.

Смотрю на него снизу вверх, прямо в сверкающие ненавистью глаза.

– Давай… кричи, – шепчу я. – Я этого хочу.

Что-то вздымается во мне, темное и внезапное чувство, которое я назвала бы яростью, вот только оно иссечено, словно лезвием и кое-чем еще – горем. Я