песка и присыпал бумагу.

— Жалоб нет, — машинально ответила я. На что жаловаться? Что тут кофе нет и еда на помои похожа? Или что я тут всё время в неприятности влипаю, домовой у меня со скверным характером, герцог с глазами-угольками в оторопь вводит? Или что я домой не прочь вернуться, только не знаю как, и не смогу, даже если шанс такой появится. На кого Алиску оставлю? Я ведь теперь официальный опекун.

Герцог хмыкнул и достал из ящика стола тяжёлую печать. Приложил к её боку большой палец – оттиск засветился мертвенно-голубым светом.

— Совсем жалоб нет? – печать зависла над свитком.

— Совсем, — я поджала губы, — вы не могли бы ускориться, дон Диего? Спина уже затекла. Не очень удобная поза у меня, как вы могли заметить.

— О, простите, светлая дона, — по губам герцога скользнула улыбка, — не придал значения.

Он шлёпнул печать на бумагу и словно припечатал свои слова.

Значения он не придал, змей-искуситель! Играет со мной, а я поплыла как малолетка.

Я резко убрала руки с бумаги, выпрямилась и с мстительным удовлетворением наблюдала, как резко свернувшийся свиток выбросил вверх небольшую тучку пыли. Светлый песок, которым герцог посыпал чернила, оказался на удивление летуч, и теперь медленно оседал на безупречной тьме камзола.

— Благодарю за скорое разрешение моего вопроса, — улыбнулась я, как ни в чём не бывало, и забрала свиток.

— Дерзкая, — ухмыльнулся герцог и небрежным взмахом руки изничтожил досадную пыль, возвращая безупречность одежды. – Я так и не решил, нравится мне это или нет.

— Ваши проблемы, ваша светлость. А я, пожалуй, пойду. – во мне нарастала злость. На герцога – за его наглость, но больше на себя. За слабость.

Герцог усмехнулся и откинулся на спинку кресла. Он наблюдал, как я запихиваю свиток в сумку, поднимаюсь, чтобы уйти и молчал.

Я сделал шаг к двери и бархатистый баритон, позади меня, вкрадчиво произнёс:

— И вас не интересует природа вашего переселения в наш мир, светлая дона?

Я резко остановилась, обернулась. Но возвращаться в кресло не стала. Злость и надежда на выяснение природы моего попаданчества, вернули мне всё самообладание, поэтому я пристально посмотрела в глаза герцога и смогла выдержать прячущуюся там насмешку.

— Интересует. Есть, что сказать?

Герцог улыбнулся. Вокруг тёмных глаз очертились тонкие морщинки и я вдруг поняла, что он не жесток. Хотя животный магнетизм его светлости и вводил в оторопь.

— Есть. Но сначала позвольте узнать одну вещь.

— Какую?

— Откуда у вас такой замечательный по своей глубине и мощи артефакт-хранитель?

— Кто? – я вылупилась на герцога. Какой ещё артефакт?

— Вот эта милая вещица, — герцог встал, обошёл стол и приблизился ко мне практически вплотную.

Рядом с ним я вновь почувствовала себя мелкой школьницей. Разница в росте, у нас с герцогом, была приличной. Сантиметров двадцать пять – тридцать.

На секунду кожу обожгло жаром его пальцев, я отшатнулась, но герцог не пытался приставать ко мне. Он подхватил мою гранатовую подвеску и теперь пристально рассматривал её.

— Вот этот камень. Откуда он у вас?

— Из дома, — ответила я и расстегнула цепочку, чтобы только иметь возможность отступить на пару шагов назад. Признаться, близость герцога и тонкий запах благовоний, стремительно лишали меня самообладания.

— Интересный у вас дом, где создают столь могущественные вещи. – герцог крутил подвеску между пальцев, разглядывая грани камня.

Чего он прикопался к моей подвеске? Да, жадный ювелир тоже говорил про ценность оттенков красного в камнях, но моя подвеска ни разу не засветилась радостным единорогом на прогулке и вела себя совершенно как всегда.

— Позвольте?

Герцог налюбовался камнем, перехватил края цепочки и теперь предлагал её застегнуть на моей шее.

Я моргнула, раздумывая. А позволю!

— Разумеется, — я приподняла волосы и слегка наклонилась вперёд.

Герцог ловко застегнул замок, поправил подвеску, и совершенно спокойно вернулся за стол.

Я отпустила волосы, они лёгкой волной рассыпались по плечам, и снова уставилась на герцога.

— На этом всё? Или вам, всё-таки, есть, что сообщить мне?

— Кое-что есть. – герцог задумчиво прищурил глаза, — я второй раз вижу подобную вещицу. Впервые она встретилась мне пять лет назад.

Герцог замолчал, раздумывая. Признаться, меня начала подбешивать его манера разговаривать экивоками и томными растянутыми фразами. Начал говорить – говори, а не тяни кота за яй… эм-м неназываемое.

— Дон Диего, — от нетерпения я притопнула ногой, хотя хотелось обласкать герцога по матушке на великом и могучем, — вы не могли бы побыстрей перейти к сути? Время, знаете ли, не ждёт.

— Вы куда-то торопитесь? – герцог наигранно удивился и поднял одну бровь.

— Да, дорогой герцог. Меня дома ребёнок ждёт, куча мусора и злобный домовой. А я тут с вами реверансы развожу и беседы светские веду!

Герцог моментально подобрался и окончательно стал похож на животное, которое учуяло добычу.

— Домовой, говорите? Интересно. И давно вы с ним знакомы?

— Недавно. Буквально с утра.

— Светлая дона, — герцог поднялся с кресла, подошёл ко мне и решительно взял меня под локоток, — я принял решение осмотреть ваш дом и оценить, на сколько он подходит для проживания.

— Серьёзно? – я попыталась высвободить руку, но хватка герцога была стальной, — два года ребёнок жил один, как бомж на помойке, в условиях антисанитарии и всем было безразлично. А сейчас вы вдруг заинтересовались условиями её проживания?

— Лучше поздно, чем никогда. Забот у меня хватает и я не всегда могу помочь всем страждущим, — герцог перехватил мою руку, положил на свою и крепко прижал, — прогуляемся, дона Светлана.

Он легко увлёк меня к двери, и я не заметила, как мы оказались на лестнице.

— Амико! Амико! – позвал герцог, — где этот наглец носится?

— Вы про своего пса? Страшного такого и говорящего?

— Про него, — герцог бесцеремонно поволок меня по лестнице.

— Можно помедленней и повежливей? – возмутилась я и схватилась за перила, — я вам не тюк сена, чтоб волочить меня как попало.

— Простите, светлая дона, — герцог остановился, но не отпустил мою руку, а потом громко позвал кого-то по имени, — Себастиан!

Зов гулко разнесся по просторному вестибюлю.

— Великий Урро! В этом доме никогда никого нет! – возмутился герцог и продолжил спускаться по лестнице. Теперь