– Да, получается, что вроде бы больше некому, – задумчивопроизнес Эркюль Пуаро. – Если, разумеется, это не она сама.

– Что значит «она сама»? Вы хотите сказать, что Мэрипокончила жизнь самоубийством? Сроду не слыхивала подобной чепухи!

– Напрасно вы так категоричны, – возразил Пуаро. – Сердцеюной девушки так ранимо, так нежно. – Он помолчал, что-то обдумывая. – Полагаю,это вполне допустимое предположение. Ведь она могла незаметно от вас положитьчто-нибудь себе в чай?

– То есть себе в чашку, вы это имеете в виду?

– Да. Вы же не наблюдали за ней непрерывно.

– Я не следила за ней, нет. Думаю, она могла… Но все эточушь! Чего ради она бы захотела сотворить такое?

Эркюль Пуаро покачал головой в своей обычной манере.

– Сердце молодой девушки… Я уже говорил… так ранимо…Несчастная любовь, быть может…

Сестра Хопкинс хмыкнула.

– Девушки не убивают себя из-за любовных историй – покрайней мере, пока не окажутся в интересном положении. Но Мэри была не изтаких! За это я ручаюсь! – Она бросила на Пуаро воинственный взгляд.

– И она не была влюблена?

– Ее не занимали все эти глупости. Она была увлечена своейработой и радовалась жизни.

– Но у нее же наверняка были поклонники, раз она была такпривлекательна.

– Она была не из тех гулен, у которых на уме одни танцулькида мужчины. Она была скромной девушкой! – заявила сестра Хопкинс.

– Но были же в деревне молодые люди, которые ею восхищались.

– Да, конечно. Например, Тэд Бигланд.

Пуаро начал вытягивать из нее различные подробности,относящиеся к Тэду Бигланду.

– Он был по уши влюблен в Мэри, – сказала сестра Хопкинс. –Но он же мизинца ее не стоил! Я так ей об этом и сказала.

– Он, наверное, здорово разозлился, когда она не захотела сним встречаться?

– Да, он был очень огорчен, – согласилась сестра Хопкинс, –и считал, что это из-за меня.

– То есть винил вас?

– Ну да, так и говорил. А уж, кому как не мне, было дать ейдельный совет. Я все-таки кое-что знаю о жизни. Я не хотела, чтобы девушкарастрачивала свою молодость впустую.

Пуаро мягко спросил:

– Что побуждало вас принимать столь большое участие в еесудьбе?

– Ну, я не знаю… – Сестра Хопкинс смущенно умолкла, словновдруг устыдилась. – В Мэри было что-то… ну… романтическое.

– В ней, может, и было, но не в ее жизни, – пробормоталЭркюль Пуаро. – Она ведь была дочерью привратника, не так ли?

– Да-да, конечно, – сказала сестра Хопкинс. – Хотя насамом-то деле… – Сестра Хопкинс замялась, взглянула на Пуаро, сочувственно ейвнимавшего. И вдруг в порыве доверия добавила: – Мэри вообще не была дочерьюстарого Джерарда. Он сам мне признался. Ее отцом был какой-то джентльмен.

– Понимаю… – тихо сказал Пуаро. – А ее мать?

Сестра Хопкинс замялась, прикусив губу, потом все-такиответила:

– Ее мать была горничной старой миссис Уэлман. Она вышлазамуж за Джерарда после рождения Мэри.

– Ну тогда вы правы – романтики хоть отбавляй… сплошнаятаинственность.

Сестра Хопкинс тут же просияла.

– Ведь правда? Это так интересно – знать о ком-либо то, чтовсем остальным неизвестно. Я сама совершенно случайно об этом узнала. По правдеговоря, это все благодаря сестре О’Брайен, но это уже другая история. Но, каквы говорите, знать прошлое очень важно. Как много трагедий сокрыто от нашихглаз! Сколько в мире бед и печалей!

Пуаро вздохнул и покачал головой.

– Но мне, наверное, не следовало говорить об этом, – вдругвстревожилась сестра Хопкинс. – Не хотелось бы, чтобы это стало кому-нибудьизвестно. В конце концов, это не имеет никакого отношения к делу. Для всех Мэри– дочь Джерарда, и пусть так оно и останется. Еще не хватало опорочить ее передвсем светом после смерти! Джерард женился на ее матери, вот и ладно.

– Но, быть может, вы знаете, кто был ее настоящим отцом? –тихо спросил Пуаро.

Сестра Хопкинс ответила неохотно:

– Ну, может, знаю, а может, и нет. Точнее сказать, я ничегоне знаю. Я могу только догадываться. Как говорится, у старых грехов – длинныетени. Но я умею держать язык за зубами и не скажу больше ни слова!

Пуаро мудро отступил с завоеванных позиций и попыталсяатаковать собеседницу с другого фланга:

– Есть кое-что еще… весьма деликатная тема. Но я уверен, чтомогу положиться на вашу скромность.

Сестра Хопкинс гордо вскинула подбородок. Ее грубоватое лицорасплылось в улыбке.

– Я говорю о мистере Родерике Уэлмане. Он был, как я слышал,влюблен в Мэри Джерард.

– Сражен наповал! – воскликнула сестра Хопкинс.

– Хотя и был обручен с мисс Карлайл?

– По правде говоря, он никогда по-настоящему не любил миссКарлайл. Во всяком случае, так, как я понимаю смысл этого слова.

Предпочтя более старомодное выражение, Пуаропоинтересовался:

– А Мэри Джерард… э… поощряла его ухаживания?

– Она вела себя достойно. Никто не мог бы упрекнуть ее втом, что она его обольщала, – резко сказала сестра Хопкинс.

– А она была в него влюблена? – спросил Пуаро.

– Нет! – коротко отрезала сестра Хопкинс.

– Но он ей нравился?

– О да, он ей нравился.

– И, как я полагаю, со временем это могло перерасти вочто-то большее?

– Могло быть и так, – согласилась сестра Хопкинс. – Но Мэрине стала бы ничего делать, не подумав. Она ему сказала еще здесь, что он недолжен говорить ей о своей любви – ведь он помолвлен с мисс Карлайл. И когда онприходил к ней в Лондоне, она ответила ему то же самое.

С явной заинтересованностью Пуаро спросил:

– А что вы сами думаете о мистере Родерике Уэлмане?

– Довольно симпатичный молодой человек, хотя и нервный.Похоже, в будущем у него может появиться диспепсия[24]. С этими неврастеникамичастенько такое случается.