публику или камеру, чтобы поаплодировали и пожалели. Ухмыляюсь, но уходить не спешу. Наблюдаю за ней.

В ребра колет будто заточкой, когда она слегка поднимает голову и вытирает щеки.

Реально плачет…

Не могу понять, что со мной в этот момент происходит. Девчачьи слезы трогают только в том случае, если они стекают по щекам Лили, чего я не видел никогда, и Маруськи, на других дамочек собственно наплевать.

Сглатываю противный комок, образовавшийся в горле, и кривлюсь, борясь с самим собой. Да, сказал грубо, потому что хотел ее задеть больнее, как она меня своим идиотскими словами про чернорабочих!

Я прекрасно знал свое место в жизни и не пытался прыгнуть выше головы, но было лишним тыкать меня носом в якобы низшее происхождение. Мы все равны. Просто кому-то повезло с родителями, а кому-то не очень.

Сжимаю кулаки, не сводя с принцесски глаз. Такая хрупкая со стороны, а на самом деле маленькая пиранья. Проплыви не там и мгновенно сожрет.

Прикрываю глаза и убираю руки в карманы спортивных штанов. Считаю до десяти и вновь смотрю на нее. Неужели так задело?

До сих пор сидит около машины и не двигается. Уже делаю шаг вперед на автомате, но из клуба выходят Макс и Лиля. Хмурюсь.

Рапунцель поднимается и с невозмутимым видом садится в БМВ. Актриса чертова! А я чуть было не повелся!

Жду когда тачка исчезнет и возвращаюсь в зал. Степа подлетает ко мне с гадкой улыбкой на губах. Бесит намеками, которые я игнорирую, пытаясь погасить чувство вины внутри. Хотя с чего бы оно взялось?! И почему у меня?!

Отношу тренажер, который бросил на пол пути, и иду к груше, чтобы окончательно выбить из головы голубые глаза и алые губы.

Далеко там до ботекса.

Настоящие.

Сочные.

Привлекающие внимание.

Идеальной формы.

Красивое сердечко.

Идиот!

Бью еще несколько раз. Сильно. Быстро. Пульс зашкаливает, а легкие и вовсе разрывает от нехватки кислорода.

Прислоняюсь лбом к груше и качаю головой.

Очередной лаг.

Со мной такое редко.

Обычно подвисание на одной эмоции бывает в драке. Злость. Ярость. Я не могу их контролировать. Тело действует вперед мозгов. Понимаю, что придурок, но ничего не могу с этим сделать.

А тут…

Тут что-то иное. С чем я хочу разобраться, только… Как?!

Из раздумий выводит звонок Маруськи. Ревет белугой в трубку. Что-то невнятное лепечет, и сопли утирает. Меня ломать начинает. Кроет.

Накидываю толстовку, не заботясь о том, что тренировка была слишком интенсивной. До дома долетаю за кратчайшее время. Хлопаю дверью и залетаю в ее комнату, откуда слышатся крики Альбины.

— Меня не волнует! Удумала мне тоже! Уйдет она! Куда?! — Приемная мать красная от ора, от которого стены квартиры сотрясаются.

— Какого черта здесь происходит?! — Из груди вырывается какой-то рык, а не слова, но Альбина реагирует, отходит и смотрит на меня, пока Маруся трет глаза, сидя на кровати.

— Ничего! Полюбуйся! Вот последствия твоего гадкого примера, Леша! — Орет невменяемая, а Маруська снова захлебывается слезами.

— Он… Ту… Тут не… Не при чем, ма… Мам-а-аа…

— А кто виноват?! С кого ты дурной пример взяла?! Мало того, что дерешься, как дворовая девчонка, так еще и сбежать решила!

— Марусь? — Зову ее, пока Альбина пар выпускает.

Сестренка смотрит на меня с такой надеждой, что грудную клетку ломает от эмоций. Лихорадит и колбасит. Лишь бы не сорваться…

— Что ты Маруськаешь?! Наглец! Знала бы, чем обернется жест доброй воли, ни за что бы не усыновила!

Отшатываюсь от такого заявления, а Маруся поднимается, когда Альбина толкает меня в грудь, пытаясь вытолкнуть из комнаты.

— Мам, нет!

Сестренка цепляется за руку горе-мамашки и тянет назад. Понимаю, что наступил тот самый финиш, и сжимаю кулаки.

— Так и не нужно было. Я бы только спасибо сказал, потому что больше не за что.

— Скотина неблагодарная! Пошел вон из моего дома, приживалец! Нахлебник на мою голову! — Очередной толчок в грудину, и я резко перехватываю ее запястье. — Ой! Что ты творишь, негодяй малолетний?!

— Не нужно выводить меня из себя, мамочка! — Заламываю ей руку за спину, рычу на ухо и толкаю от себя.

— Леша…

Только Маруськины слезы останавливают, когда шагаю к испуганной Альбине. Голову разрывает от бешеной пульсации, и я часто дышу, пока что-то внутри с жутким скрежетом ломается. Отступить в этот момент тяжело, но я вынужден, чтобы не сделать сестренке хуже.

Выхожу в коридор и с пеленой перед глазами иду к себе. Кидаю вещи в спортивную сумку, которая осталась у меня еще со сборов в армию. Символично. Снова отчаливаю. Одежды у меня не так много, как и всего прочего. Уже около порога замираю, возвращаюсь и открываю ящик, где лежат фигурки Маруськи. Скидываю к вещам и их.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍От криков Альбины и сестренки плющит, только нельзя мне срываться.

Выхожу из комнаты и иду к выходу, пока приемная мать с довольным видом складывает руки на груди. Маруся бьет по двери в своей комнате. Она закрыла ее. Скриплю зубами, засовывая ноги в кроссы.

— Помни мою доброту, Лешенька…

Летит в спину, но я перекидываю сумку через плечо и сбегаю по ступенькам вниз, чтобы не передумать. Нельзя. Нельзя ее трогать. Это равносильно тому, что добровольно лечь под поезд. Без шансов выкарабкаться.

Вылетаю из подъезда и иду на площадку. Сажусь на лавку и запускаю пальцы в волосы. Руки трясутся от гаммы эмоций. Негативных.

Глотаю обиду и смотрю на окна, где мелькает Маруська.

Не могу так уйти.

Жду.

Темноты.

Чтобы некоторые правильные соседи не вызвали ментов. Пишу смс сестренке и подхожу к зданию, глядя вверх.

— Была не была.

Сам себя мотивирую и использую трубу не по назначению. Силы хватает, как и ловкости, чтобы добраться до нужного окна и постучать в него. Слегка, чтобы Альбина не услышала. Адреналин бьет в голову, и мышцы каменеют. Да, детдомовские детки такие. Вертлявые обезьяны.

— Леш…

Маруська обнимает меня сразу, как только я спускаю ноги с подоконника.

— Тише, а то кобра услышит. — На ухо шепчу и глажу ей по волосам.

Немного отпускает. Мы так и стоим. Долго. Пока сестренка не успокаивается.

— Что случилось?

— Я убежать хотела, а она раньше пришла.

Маруська отстраняется и виновато опускает глаза. Я тяжело вздыхаю, потому что прекрасно ее понимаю. В детдоме у меня часто бывало такое желание. Глупое. Да, и в этой квартире оно не проходило.

— Я не хочу учиться в той мажорской школе, Леш. Не хочу. Они же все там крутые. И никого нет. Из моих