— Вот скажи мне, Борзый, — Олег нахмурился, убирая руки в карманы брюк, — ты чем думал, когда того мажорика бил? О последствиях подумал?

— И ушатал бы, если бы вы не вмешались. — Цежу сквозь зубы, не переставая смотреть на Янкевича.

— Ушатал бы… — Олег усмехается и отходит к столу, резко выдвигая ящик. — Сейчас я тебя ушатаю. Борцы, мать твою, за справедливость. — Он достает пачку сигарет с зажигалкой и прикуривает одну. — Думал, год отдохну без цирка, но нет. Малого сменил Борзый.

— Олег…

— Молчите.

Отрезает Янкевич попытку Макса вставить слово. Кривится и крепко затягивается. Понимаю, что проблем мы ему кинули, но сейчас адреналин и злость делали свое дело. Я был на взводе, и вряд ли доводы разума поднялись бы на почетное первое место. Молчит, а Вольный толкает меня в плечо. Поворачиваю голову и вижу, что этот недалекий кивает на Янкевича. Типо, чтобы я вставил свои пять копеек. Ну нет!

— Значит так, ребятки. — Олег привлекает внимание, потушив окурок и постучав по столу пальцами. — Сейчас рассасываетесь по домам. Потом решу, что с вами делать.

Макс и Степа переглядываются, а я поднимаюсь и иду к выходу, пока эти двое тормозят. Раз сказали валить, надо выполнять, а то помещение кажется слишком маленьким, и воздух спертым. Не прощаясь хлопаю дверью и прохожу мимо охранника, который меня останавливает.

— Молодец, пацан, — басит с улыбкой, — удар у тебя четко поставлен.

— Босс твой не оценил. — Усмехаюсь, но пожимаю протянутую руку.

Даже странно. Минут двадцать назад он нас помогал разнять и, если не изменяет память, матерился в мою сторону, а сейчас комплименты отвешивает.

— Оценил. Я его знаю. Огребете, конечно, но ты точно его любимчиком будешь.

— С чего бы?

Фыркаю от такого предположения. Бред же! Олег меня в первый раз видит. С чего ему записывать Борзого в ряды любимчиков? Скорее наоборот. Больше и в клуб не пустит.

— Поверь. Такое я уже видел.

Уверенность в голосе охранника немного сбивает с толку, но я не успеваю задать ему еще пару вопросов, потому что холеный и мой дружок ненаглядный выплывают из кабинета слишком хмурые. Движемся к выходу, где Вольный не выдерживает.

— Какого черта ты кинулся на того убогого?!

— Чего?!

Останавливаюсь, когда мы покидаем клуб. Макс тормозит и смотрит на нас, только меня это мало волнует. Задевают слова друга. Причем крепко.

— А мне нужно было этого дегенерата по головке погладить?! Ты забыл, что они с Маруськой хотели сделать?!

— Не забыл! Только можно было вывести и тут рожу начистить, но тебе же не терпелось первому влезть в драку!

Вольный кидает слова с такой обидой словно я его лично отмудохал. Сам не понимаю, как расстояние между нами сокращается, и вот я уже в глаза ему смотрю. Убил бы.

— Потому что ты как всегда зассал.

— Ты вечно все портишь. — Кидает мне обиженка, глядя как на кусок дерьма. — Теперь и Олега подставили.

— Вот оно что… Больше боишься остаться без сильной крыши. Так иди и подлижись вместо того, чтобы мне истерику закатывать!

Выплевываю каждое слово ему в лицо, указывая на красную дверь. Внутри колотит, будто меня на мороз выкинули.

— Ребят, — холеный втискивается между нами, разводя руками на безопасное расстояние, от чего я нервно скидываю его клешню с себя, — остыли. Все хороши. Надо думать, как вылезти из этой дыры.

— Ты-то чего впрягаешься? Неужели так на Лилю запал? Или думаешь, мы тебе поможем ее склеить?!

Звучит слишком резко. Вольный запускает пальцы в волосы и с каким-то диким стоном отходит в сторону. Холеный хмурится и убирает руки в карманы джинсов.

— Хотел дать в рожу тому, кто ее обидел, и сделал это.

Перевариваю его слова, которые эхом отдают в черепной коробке. Лилю обидели… Когда? И почему я не в курсе?

— Видишь, — киваю Степе, — повод был не только у нас.

— Это ничего не меняет. — Настырно продолжает гнуть свою линию друг, даже не глядя на меня. — Из-за твоего хука справа Макс работу потерял.

Перевожу взгляд на холеного. Стоит бездушным столбом и глазами лупает.

— И? Мне его утешить что ли?

— Да иди ты.

Бросает Вольный и идет к тачке Максима. Развожу руки в стороны, пока друг выпендривается

— Садись. Доброшу вас.

Спокойно предлагает холеный. Ну неужели до такой степени добряк?

​И не то, чтобы мне наплевать на то, что человек остался без работы, но… Оказалось, что, да, мне как бы все равно. Не вызывал у меня холеный положительных эмоций. Совсем не вызывал, и его это странное заступничество за Лилию лишь усилило сомнения. Драться со своими мажористыми друзьями из-за того, что произошло давным давно между ними и девчонкой, к которой подбиваешь клинья…

Нет, я бы вдарил, конечно, но это я, а мотивы Макса подвергались сомнению.

Какой-то мягкотелый слюнтяй, пусть и с навыками боксера. Если Степа восторгался им, то я не поддерживал такую позицию. Ну подогнал он тебе работу, и что? Потом ведь потребует чего-то взамен. Так всегда бывает. Если ты получаешь такой приз от судьбы руками богатенького чела, то в дальнейшем что-то отдашь.

Лиля тому яркий пример. Удочерили ее высокопоставленные лица, и? Взамен она терпит унижения и пляшет под их дудку.

Хотя и я не лучше. Усыновили, а толку? Я у Альбины вместо раба, и если раньше сдерживало то, что мне не было восемнадцати, то сейчас стоп-краном работала Маруська. Я бы мог свалить от них далеко и надолго уже после окончания школы. Снимал бы комнату в задрыпанной общаге и горя не знал. Пусть нищеброд, зато жил бы своей жизнью и никому не мешал, а так приходится обеспечивать хорошее будущее сестренке. Я не против, потому что люблю малую до чертиков, и Альбина этим пользуется активно и нагло.

— Что опять случилось? — Маруська прилипает ко мне сразу после того, как я попадаю в квартиру.

Слышу грозный голос приемной матери, который летит с их комнаты, и проплываю к себе. Сестренка топает следом, хоть я и слова ей не сказал. Прикрывает дверь тихо, чтобы Альбина не услышала, и прислоняется к ней спиной, складывая руки на груди. Я сажусь на край кровати и врубаю светильник, чтобы не привлекать внимания предков. Только сейчас напряжение немного спадает, и мышцы начинают ныть.

— Лех, с кем ты подрался? — Тихо спрашивает Маруська, а я не знаю, что ей сказать.

Правду?

Не пойдет. Будет чувствовать себя виноватой, а я этого меньше всего хочу.

— Да, так. Нарвались одни морды на