Так что, пожалуй, неудивительно, что магистраты зачастую не выполняют своей обязанности предоставлять убедительные причины отказа в освобождении обвиняемого до суда. Чаще, чем может выдержать мое разбитое сердце, я слышал фразу: «Мы отказываем вам в освобождении под поручительство, так как это очень серьезное преступление». Или: «Мы полагаем, что имеются достаточно убедительные доказательства вашей вины». Причем оба довода могут быть чистой правдой, однако ни один из них не является достаточным основанием для отказа в освобождении до суда. По результатам проверки было постановлено, что магистраты, не приводя убедительных обоснований своих решений, тем самым «регулярно нарушают» стандарты Европейской конвенции по правам человека (14).

Учитывая подобные обстоятельства, в случае серьезных обвинений по делу, которое в любом случае будет перенаправлено в Королевский суд, некоторые солиситоры защиты даже не утруждают себя представлять клиента на магистратском суде, решая приберечь силы для ходатайства перед судьей Королевского суда, рассматриваемого в тех самых «кабинетах», из расчета, что к этому времени обвинение может предоставить дополнительные, более осмысленные материалы.

Я использую слово «может» не просто так. В Королевском суде, хотя судьи здесь, как правило, – и совершенно по праву – куда более требовательны по отношению к стороне обвинения, проблема с предоставлением обвинением информации остается актуальной. Когда мне поручают выступить обвинителем в Королевском суде на слушаниях по рассмотрению ходатайства об освобождении обвиняемого до суда и я получаю на руки материалы (теперь в электронном виде, в то время как в былые времена нужно было взять папку в суде), то зависит от воли случая, посчастливится ли мне там обнаружить хоть что-нибудь помимо письменного заявления обвиняемого. Причем даже в наличии последнего нет никаких гарантий.

Так как ходатайство об освобождении до суда предоставляется на ранней стадии судопроизводства по очевидным причинам – каждый хочет, чтобы его освободили как можно скорее, – имеющиеся материалы зачастую мало отличаются от тех, что имелись у сторон на магистратском суде, и вся аргументация во многом все еще основывается на предполагаемой достоверности MG5. Если позже обнаружится, что показания свидетелей рисуют иную картину, то у тебя может получиться – если повезет – убедить судью в «изменении обстоятельств», позволяющем подать повторное ходатайство, однако это остается целиком на усмотрение судьи.

Тем не менее набившей оскомину присказкой в обоих судах является сетование на необъяснимые преграды в каналах связи между прокуратурой и полицией. Ходатайство об освобождении под поручительство в Королевский суд, как правило, подается за сутки, одной из целей этого является предоставление прокуратуре и полиции возможности проверить письменные утверждения в составленном заявлении, такие как предлагаемый адрес домашнего ареста. Зачастую обвиняемый не может быть помещен под домашний арест по своему фактическому адресу проживания, так как делит его с потерпевшей, либо же тот расположен в двух шагах от паба, якобы подожженного подсудимым, так что в заявлении на освобождение до суда зачастую указывается другой подходящий адрес, во многих милях от официального, где подсудимый сможет терпеливо ожидать суда, не нарушая закона.

Полиция проверяет реальность и пригодность предложенного адреса путем старого доброго стука в дверь. Полицейские осматриваются, разговаривают с владельцем, убеждаются, что это не какой-то наркопритон, забитый слабохарактерными свидетелями обвинения, и возвращаются в прокуратуру, чтобы сообщить свой вердикт.

Важность подобной проверки очевидна, даже если полиция полагает, что обвиняемого ни за что на свете не выпустят до суда, так как, если судья все же примет решение в пользу обвиняемого, суд будет совершенно по праву ожидать, что обвинение выскажет свой протест по поводу предложенных условий и адреса. Суд оказывается крайне разочарован, когда обвинение встает и начинает мямлить:

– Ваша честь, боюсь, у нас нет информации по этому поводу.

Причем разочарованным суд оказывается весьма часто. Огромное количество слушаний по ходатайствам об освобождении под поручительство, в которых я выступаю на стороне обвинения, начинаются и заканчиваются тем, что я молча стою, разинув рот, словно сардина в аккуратном костюме, в то время как судья нараспев произносит пять слов, составляющих 95 % слухового рациона каждого обвинителя:

– Почему это не было сделано?

Редко когда на это есть что ответить, а еще реже – ответить что-то вразумительное. Иногда прокуратура не уведомляет полицию о ходатайстве. Иногда полиция не уведомляет прокуратуру о результатах своей проверки. Порой они пытаются это сделать, но компьютер виснет либо факс оказывается сломан. Иногда у полиции не оказывается ресурсов, чтобы проверить адрес в течение суток. Иногда дома попросту никого не оказывается, и полицейские не успевают прийти повторно.

И хотя судьи обычно разрешают один, а иногда даже и два раза ненадолго отложить слушания, чтобы выполнить все необходимые проверки, в конечном счете они теряют терпение, и происходит одно из двух. Судьи, больше склоняющиеся в сторону обвинения, находят способ обвинить во всем подсудимого, отказывая ему в освобождении до суда, хотя никакой его вины в этом нет. Самые же раздраженные судьи попросту освободят подсудимого на условиях, предложенных защитой. Что тоже может обернуться проблемами. А все потому, что – несмотря на то что большинство солиситоров и не подумают ввести суд в заблуждение – для некоторых из их клиентов это хлеб насущный. Скажем, подсудимого освобождают до суда, в соответствии с его указаниями, на поруки его мамы. Если же мама откажется впустить своего заблудшего отпрыска либо же и вовсе умерла пять лет назад, а по указанному адресу теперь находится какая-то забегаловка, то мы получим подсудимого в бегах, найти которого не так-то просто.

Несколько лет назад мне довелось выступать обвинителем на рассмотрении ходатайства об освобождении до суда группы юных албанцев. Они были остановлены за безбилетный проезд на поезде контролером, который обратил внимание, что надетые на них спортивные штаны обмотаны скотчем на уровне лодыжек и подозрительно выпирают. Все стало ясно, когда прибыла полиция и обнаружила у них в штанах шестьдесят телефонов, принадлежащих шестидесяти задремавшим пассажирам поезда. Такая вот современная банда Фейджина[6], хотя прибыль от продажи шестидесяти «айфонов» явно бы превзошла самые смелые фантазии Ловкого плута (прозвище еще одного персонажа того же романа – Джека Докинза). Будучи, по их собственному заявлению, родом из города на другом краю страны, они предложили в качестве адреса для домашнего ареста именно это отдаленное место. Проверка адреса к моменту рассмотрения ходатайства в Королевском суде проведена не была. То же самое упущение случилось и во второй раз. И на третий. На четвертый раз раздраженный судья освободил подсудимых на предложенных условиях. Наверное, вы уже догадались, что произошло потом. Явившиеся в тот же вечер по названному адресу с целью установки оборудования для отслеживания электронных браслетов подсудимых судебные приставы были встречены разгневанной старушкой, которая отказалась их пускать на порог и заявила, что не знает никаких албанских уличных банд, однако слишком хорошо знакома с тем, что их члены постоянно сообщают неосведомленным судам ее адрес. Местные полицейские давно прознали про эту схему и всегда давали прокуратуре указания предупреждать суд в случае появления данного адреса в заявлении на освобождение до суда. Возьми наши полицейские в руки телефонную трубку, они бы узнали об этом в считаные секунды. Никаких звонков, однако, сделано не было. Никаких проверок не было проведено. Это ведь всего лишь ходатайство об освобождении до суда. В эпоху скудных полицейских ресурсов им попросту не до этого.