— Оставайтесь здесь, — говорит он мне, забегая внутрь.

Не стоит и говорить, что я не остаюсь, а бегу за ним. Вижу, как он несется через прихожую и забегает в одну из комнат. Когда я вбегаю следом, Джеймс уже дерется с Кеннетом Тэннером у окна, за которым находится пожарная лестница. Примерно через тридцать секунд он скручивает руки подозреваемого за спиной и садится сверху, чтобы достать наручники. Он извлекает их с изяществом волшебника и защелкивает на лежащем ничком парне. Потом начинает зачитывать Кеннету его права:

— Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас…

Чтоб мне провалиться. Еще только утро.

— Холли! Мои поздравления! — говорит Келлум. — Это твой первый арест!

— Да! Хорошая работа! — кричит другой офицер из-за своего стола. На многих лицах я вижу улыбки.

Скромно улыбаюсь в ответ.

— Трудно было арестовывать? — шутя, спрашивает Келлум.

— Ужасно.

Джеймс Сэбин стоит за мной. Кивком головы Келлум указывает на него:

— А Дик помогал тебе?

— Нет. Он сидел в машине.

Мы с Келлумом смеемся. Детектив Сэбин высоко поднимает брови и уходит, оставляя нас одних.

Я подхожу к своему столу и с грохотом падаю с небес на землю, когда до меня доходит, что историю моего первого ареста могут украсть, как это было в прошлый раз.

Джеймс Сэбин начинает работать с огромным количеством бумаг, связанных с процедурой ареста (на его месте я бы просто отпустила подозреваемого), а я сижу за компьютером и пишу следующую часть «Дневника». Снова и снова я отрываю взгляд от экрана и задумчиво смотрю перед собой. Келлум проходит мимо и кидает кипу бумаг на стол Джеймса со словами:

— Я только что был в лаборатории. Роджер просил передать тебе вот это.

— Что это? — осведомляюсь я.

— Отчет по делу об ограблении Форкуар-Уайта.

Детектив Сэбин начинает его просматривать.

— Уже есть результаты анализа ДНК? — с волнением спрашиваю я.

Детектив Сэбин даже не поднимает на меня глаз, но Келлум отвечает:

— Пройдут недели, прежде чем результат пришлют из лаборатории, Холли. Для них это не дело первостепенной важности…

— Почему? — прерываю его я.

— Ну, убийства, изнасилования и тому подобные вещи важнее, чем ограбление.

— Они не могут идентифицировать найденное вещество, — бормочет про себя Джеймс Сэбин, не отрывая глаз от отчета.

— Да, — говорит Келлум. — Роджер упомянул об этом. Он сказал, что они понятия не имеют, что это за субстанция.

— Но они ведь постараются это выяснить? — заинтересованно спрашиваю я.

Джеймс Сэбин поднимает голову:

— Они не могут сделать этого, мисс Колшеннон, из-за недостаточного финансирования. Так что лучше пишите о чем-нибудь другом.

Остаток утра посвящен допросу Кеннета Тэннера, на котором мне было запрещено присутствовать. Я очень надеюсь, что больше «Бристоль джорнал» не опередит нас, но когда смотрю на Джеймса Сэбина, работающего за компьютером, то понимаю, что все это вряд ли закончится просто так. После полудня собираю вещи, прощаюсь со всеми и отправляюсь к себе в редакцию. Джо ждет меня.

— Ну? — требовательно спрашивает он.

— Что «ну»?

— Ты выяснила что-нибудь насчет «Бристоль джорнал»?

— Кто-то мог залезть в компьютер Джеймса Сэбина и похитить оттуда файлы. Этим «кто-то» мог быть практически любой из находящихся в здании, кроме разве что работников столовой. Отдел компьютерных технологий пытается установить виновного, но делает это без большого энтузиазма. А как ты, нашел что-нибудь?

— Я сделал несколько звонков, поговорил с парой бывших работников газеты, спросил, не могут ли они помочь, но они только сказали, что речь идет о внутреннем источнике.

Присаживаюсь напротив стола Джо. Сам Джо расхаживает передо мной.

— Их криминального корреспондента зовут Спайк Трумэн, да? — спрашиваю я.

Насколько я знаю, этот Спайк — мелкий проныра. Ничего хорошего сказать о нем нельзя.

— Спайк не мог проделать это сам. Его еще надо с ложечки кормить.

— Как ты думаешь, с этим человеком давно налажен контакт? — спрашиваю я.

— Ну, не может быть, чтобы его или ее наняли специально для уничтожения «Дневника». Я имею в виду, «Дневник» был организован так быстро, что заказчику просто не хватило бы времени.

— Но это было сделано так открыто. Имеется в виду похищение материалов. Они должны были знать, что начнется расследование.

— Хорошо продуманный саботаж. Появление «Дневника» заставило их обеспокоиться. Я надеялся, он будет иметь такой большой успех, что читатели сразу переключат внимание с «Бристоль джорнал» на нашу газету. Они, должно быть, подумали, что навредить нам дорогого стоит.

— Что мы можем сделать?

— Ты можешь удалить материалы из компьютера во избежание утечки?

— Детектив Сэбин никогда не согласится на это.

— Тогда ничего. Возможно, отдел компьютерных технологий выведет информатора на чистую воду. Никому там не доверяй, Холли.

— Да. Не буду.

— Не отправляй статьи по электронной почте. Приходи в редакцию каждый вечер и приноси их. И еще, Холли. Ты можешь постараться и написать что-нибудь отличающееся от той публикации?

— То есть?

— Что бы мы ни публиковали, «Бристоль джорнал» всегда нас опережает. Они выставили нас идиотами. Мы работаем напрямую с полицией, а все истории достаются им. Ты должна постараться сделать то, что не под силу «Бристоль джорнал» — получить интересную информацию от детектива. Любит ли он пончики? Существует ли какая-либо внутренняя вражда в их офисе? Добавь немного остроты! Дай нашим читателям то, чего они не смогут получить от «Бристоль джорнал», — подробности.

— Подробности… — повторяю я. Киваю, с растерянным видом выхожу из офиса и направляюсь к Тристану. Мои руки сжимаются в кулаки от злости на «Бристоль джорнал» и ее информатора. Они отнимают у меня мой блестящий шанс. Кто, черт возьми, делает это? Здесь может быть только одна цель — деньги, и даже опасность риска ее не перевесит. Если, конечно… Если, конечно, офицер, недолюбливающий репортеров, не пытается избавиться от своей новой напарницы. А вдруг он для этого сам выдает секретную информацию?

Лиззи приезжает ко мне вечером в понедельник. Она прямо сама не своя. Я хочу рассказать ей о том, что случилось со мной в выходные. Но едва я открываю рот, как она перебивает меня:

— Это была моя самая лучшая суббота. Угадай, чем я занималась?