– Тильда?

Та чуть приоткрыла глаза:

– Чего надо?

– Я принесла пилюлю.

– Погоди, меня еще держит. Минутку, крошка. Или две. Или пять. – Она перекатилась на живот, содрогаясь от беззвучного смеха. – Лабиринты как один пурпурные! Кайф. А ты настоящая?

Я терпеливо ждала, пока наркотик выветрится. Тильда вдруг захохотала так, что аж покраснела от натуги. Вместе с хозяйкой бесновалась и аура. Другие ясновидцы пребывали в полнейшем блаженстве и не делали ни малейших попыток очнуться.

Наконец Тильда села и дрожащими руками потерла виски.

– Все, отпустило. Где пилюля?

Получив таблетку, она осмотрела ее со всех сторон, ощупала. Затем разломила пополам и лизнула.

– Твоя кураторша снова гуляет?

– Ага, есть такое. – Тильда вручила мне полтаблетки. – Это травяной сбор. Какой – не знаю, не спрашивай.

– А кто знает?

– Здесь поблизости ломбард. Тот парень, что толкает наркоту, шарит в «колесах». Поговори с ним. Пароль – «зеркало».

– Ладно, рискну. – Я поднялась. – Оставляю тебя наедине с астрой.

– Ага, бывай. – Тильда рухнула обратно на подушку.

Интересно, что будет, если про ее «шалости» проведает Сухейль?

Отыскать ломбард оказалось непросто. В хитросплетении комнат можно было легко заблудиться. Артисты жили там по двое-трое. Днями напролет они сидели в убогих лачугах, жались к примусу, спали на желтых от мочи простынях и ели, что найдут. Если не находили ничего, то голодали. Держаться вместе арлекинов вынуждали два обстоятельства: недостаток места и пронизывающий холод. У бедолаг не было даже примитивных средств гигиены и лекарств, за исключением тех, которые удавалось украсть. В Трущобы приходили умирать.

Ломбард надежно скрывали плотные занавеси. Если не знаешь, где искать, в жизни не догадаешься. Нужными сведениями меня снабдила очередная артистка. Она же предупредила о грабительских ценах и неприятных последствиях вроде шантажа, но дорогу показала, пусть и неохотно.

Лавочку охранял полиглот, виденный мною на собрании. Паренек сидел на подушке и играл в кости. Белой туники на нем уже не было. Не иначе как провалил испытание. Любопытно, к чему его собирались приспособить рефаиты?

– Привет, – поздоровалась я.

– Привет, – отозвался тот приятным мелодичным голосом.

Типичный полиглот.

– Ростовщик принимает?

– Пароль?

– Зеркало.

Парнишка поднялся. Из правого глаза у него сочился гной. Заражение. Сладкоголосый отдернул занавеску, и я шагнула через порог.

В Лондоне ломбарды работали подпольно и ютились в самых гнилых районах. В основном в Чепеле, сектор II-6. Здешняя лавочка ничем не отличалась от своих лондонских сестер. Ростовщик устроил себе подобие шатра из драпировок, сродни тем, какие Лисс использовала в представлении. Крохотное пространство освещала керосиновая лампа, и повсюду, куда ни глянь, зеркала. Хозяин этого великолепия восседал в потертом кожаном кресле и сосредоточенно всматривался в мутное стекло. Обстановка выдавала его принадлежность к катоптромантам, гадателям на зеркалах.

При виде меня катоптромант – седовласый мужчина, излишне тучный, чтобы служить артистом, и явно много повидавший на своем веку, – вставил в глазницу монокль.

– Хм, не припомню, чтобы мы встречались. Ни в магазине, ни в зеркалах.

– Я новенькая. Двадцатый Сезон костей.

– Ясно. Кто куратор?

– Арктур Мезартим. – По правде сказать, меня уже тошнило от этого имени. Слышать его и тем более произносить – сущее мучение.

– Ах, вот как. – Ростовщик похлопал себя по животу. – Значит, ты его подопечная.

– Как вас зовут?

– Шестнадцать девятнадцать шестнадцать.

– А настоящее имя?

– Уже не помню, но арлекины кличут меня Бабай, если тебе так больше по вкусу.

– Годится.

Я с интересом склонилась над витриной. Среди товаров преобладали нумы: треснувшие зеркальца, миски и чаши, жемчуг, кости животных, карты и магические кристаллы. Вперемешку лежали растения: астра, шиповник, шалфей, чабрец и прочие курительные травы. Были там и более практичные, нужные в быту вещи: простыни, продавленные подушки, маникюрные ножницы, медицинский спирт, упаковки аспирина и окситетрациклина, жестянки с жидкостью для растопки «Стерно», капельница с фузидовой кислотой, пластыри, дезинфицирующие средства. Я повертела в руках старое огниво.

– Откуда все это?

– По-разному.

– Уверена, рефаиты не в курсе вашего бизнеса.

Ростовщик чуть заметно улыбнулся.

– Ну и в чем секрет?

– Допустим, ты остеомант и для подпитки нуждаешься в костях. Кости конфискуют, и необходимо срочно раздобыть новые. – Ростовщик кивнул на мешочек с пометкой «Крыса обыкновенная». – Ты приходишь ко мне и получаешь заказ. К примеру, достать что-то или передать послание. Чем дороже предмет, тем задание сложней. Справишься – кости твои. Временно. В залог оставляешь нумы. Возвращаешь кости – берешь обратно нумы. Система простая, но эффективная.

Может, и простая, но явно необычная. Ломбарды испокон веку ссужали деньги под залог ценного имущества.

– Какова плата за информацию?

– Зависит от информации, – пожал плечами мой собеседник.

Я выложила на прилавок половинку таблетки:

– Хочу узнать, что это.

Ростовщик выронил монокль и трясущимися пальцами вставил назад.

– За это можешь взять все, что пожелаешь. Никакой платы.

Я нахмурилась:

– Она вам так нужна?

– Очень! – Он бережно взял снадобье. – Откуда она у тебя?

– Как насчет информации, господин Бабай?

– Если принесешь мне еще таких штучек, будешь отовариваться бесплатно. Любая вещь за таблетку.

– Скажите, что это, иначе сделка не состоится.

– Две вещи.

– Нет.

– Меньше знаешь, крепче спишь. – Хозяин поднес пилюлю к лампе. – Это травяной сбор, безвредный. Достаточно?

Две вещи за пилюлю. Товар, который может спасти жизнь обитателю трущоб.

– Три, – заявила я. – Это мое последнее слово.

– По рукам, – обрадовался ростовщик. – Ты прошаренная бизнес-леди. А еще кто?

– Игломант, – выдала я стандартную отговорку, служившую по совместительству проверкой на вшивость.

Бабай хихикнул:

– На гадалку не тянешь. Будь я зрячим, наверняка узрел бы тебя по ту сторону спектра. Аура уж больно горяча. Пышет, как пламя. – Он забарабанил пальцами по зеркалу. – Чую, грядет интересный Сезон.