Практически все авторы – современники Константина воздерживаются от каких-то комментариев на указанную тему (Панегиристы 307 и 310 года, Лактанций, Евсевий и Праксагор). Воздерживается и Юлиан, однако его положение затруднено жанром панегирика и личным отношением к роду Константина. Писавшие вскоре после смерти императора (Аноним Валезия, Аврелий Виктор, Евтропий) придерживаются идеи брачного союза между родителями Константина (Евтропий сомневается, но факт выбора слова matrimonium показателен). Идея об отсутствии брака преобладает среди авторов со второй половины IV века. Когда же был поднят вопрос о статусе отношений Констанция и Елены? Зосим, зависимый от Евнапия, приводит мнение Максенция, который считал Елену «недостойной». Если перед нами мнение Максенция[310], а не приписанное ему позднее суждение, то это наиболее ранний источник. Нарративной традиции, которая была бы современна Максенцию и излагала программу его взглядов, мы не имеем, но в наших руках есть важные официальные источники – монеты. Обращает на себя внимание, что в 310–311 гг., т. е. уже во время противостояния Константина и Максенция, на монетах Рима чеканится посвящение «император Максенций – божественному Констанцию, родственнику (cognato)». Монеты сопровождаются легендой «Вечной памяти»; аналогичная чеканка посвящена другим родственникам Максенция: отцу Максимиану Геркулию, тестю Галерию, сыну Ромулу[311]. Обожествленный Констанций Хлор вдруг оказался включен в число родственников Максенция во время противостояния последнего с Константином. Родственные отношения (cognatio[312]) Констанция Хлора и Максенция были условны. Родство между ними было возможно двоякое: через брак (Констанций был женат на дочери/падчерице Максимиана Геркулия, т. е. на сестре Максенция) и через усыновление (в контексте тетрархиальных усыновлений Констанций был «сыном» Максимиана Геркулия и, таким образом, «братом» Максенция). Однако признание последнего факта потребовало бы от Максенция признания самого устава тетрархии, между тем он очевидным образом стоял вне этой системы, да и в адрес ее основателя, Диоклетиана, коммеморативная чеканка посвящений не содержит. Что до родства через брак, то на другой сестре Максенция (Фаусте) был женат сам Константин, и этот пример был явно не на руку Максенцию. Кажется, что посвящением Констанцию Максенций хотел не столько заявить реальную претензию на родство, сколько поддеть Константина. Максенций демонстрировал, что Констанций Хлор имеет к его родословной больше отношения, нежели к родословию Константина, рожденного будто бы в сомнительном союзе от женщины неясного статуса.

Интересно, что панегирист 312 года, прославляя победу Константина над Максенцием, говорит среди прочего: «.он (Максенций. – И. М.) был подложным (suppositus) сыном Максимиана [Геркулия], ты же (Константин. – И. М.) – сын благочестивого Констанция» (Pan. Lat. 9.4.3). Были ли утверждения панегириста результатом его собственных спекуляций в области императорской генеалогии? Думается, что нет. Максенций, при всех своих отрицательных качествах, оставался шурином императора Константина[313], и без санкции последнего его очернение было бы невозможно. Таким образом, перед нами – ответ Константина на генеалогическую эскападу Максенция. Панегирик был произнесен после поражения и гибели Максенция, т. е. Константин мстит уже мертвому врагу. Suppositus Максенций назван и у Псевдо-Аврелия Виктора (Epitome de caes. 40.13), т. е. Константин позаботился о том, чтобы его версия происхождения Максенция была зафиксирована историописателями.

На основании высказанных суждений можем предположить, что Зосим передает нам действительную идеологему Максенция и, следовательно, сама версия об отсутствии брака между Констанцием Хлором и Еленой происходит из противного Константину лагеря. Однако виновником того, что Максенций поднял этот вопрос, был сам Константин, который первым после эпохи императоров-тетрархов заговорил о принципах жесткого династизма. Сами императоры – тетрархи не имели никакой родословной; при их дворе провел свою молодость и Константин, обеспечивая лояльность отца. Это подтверждает, что Константин признавался сыном Констанция – и им самим[314], и тетрархами. Наконец, при провозглашении Константина императором 25 июля 306 года его безоговорочно признавали сыном Констанция британские легионы. Таким образом, вопрос о статусе матери и о браке его родителей не ставился в принципе.

Выяснив, когда вопрос был поднят, мы мало приблизились к пониманию того, каков был статус отношений Констанция Хлора и Елены. Нарративная традиция, рассматриваемая в хронологической последовательности, изобилует мнениями. Иоанн Зонара в XII веке, словно подводя итог, отмечал, что о Елене «авторы расходятся во мнениях» (Epit. hist. XIII.1, col. 1097). Дюканж полагал, что источники дают достаточно подтверждений факту брака Констанция и Елены, с ним согласны Тиллемон и Гиббон[315]. Во второй половине XIX века Моммзен[316] безапелляционно заявляет о рождении Константина вне брака. Сегодня в науке нет окончательного мнения[317], и вопрос, как кажется, довольно далек от разрешения[318], так как исследователи занимаются преимущественно перетасовкой имеющихся в их распоряжении противоречивых данных нарративной традиции.