Таким образом, в 305–306 гг. тетрархиальная конституция оказывается в состоянии кризиса, однако в общем и целом пребывание у власти коллегии императоров, основанной на принципах согласного и совместного правления, оставалось политической реальностью. Гарантом конституции являлся Галерий, и Константин, как мы видели, этот факт признал. Считать его узурпатором нельзя, так как он приложил усилия для легитимации своего положения через признание со стороны Галерия. Конечно, вряд ли это стоит объяснять стремлением Константина сберечь тетрархиальную конституцию, которая, в условиях начавшихся узурпаций (Максенций, Максимиан Геркулий, Домиций Александр) и борьбы за власть, превращалась в иллюзию и даже некоторое неудобство. Очевидно, что Константин не был готов сразу переходить к открытой борьбе за единоличную власть. Показательно, впрочем, что уже в 306 году он делает акцент на фигуре своего отца, который только усиливается в следующем году. Отцовская слава способствовала популярности Константина, а факт его обожествления давал ему статус divi filius. Кроме того, сам факт рождения от августейшего отца ставил его в положение статусного превосходства по отношению к тому же Галерию, который, вполне в духе Диоклетиана и его соправителей, был безроден.

Галерий между тем и далее шел по пути разрушения тетрархиальной конституции: в 307 году, с появлением вакантного – после низложения и убийства Флавия Севера – титула второго августа тетрархии, он не передал его Константину. Это разрушило тетрархиальное равновесие. Константин, в противовес Галерию, решается на союз с блоком Максенция и Максимиана Геркулия, принимая от последнего титул августа и руку его дочери. Тем самым Константин вводит в политический обиход этого кризисного времени практику обращения к основателям тетрархии в поисках легитимности. Хотя сам союз имел скорее стратегическое и вполне конкретное значение, этим жестом дополнительно подчеркивается утрата легитимности со стороны Галерия, запятнавшего себя многочисленными нарушениями тетрархиальной конституции. Показательно, что последний обращается к персоне Диоклетиана, т. е. фактически признает утрату статуса гаранта тетрархиальной конституции и начинает играть по правилам, заданным Константином. Карнунтская конференция 308 года, приведшая вопреки установленному порядку на позицию августа Лициния, положила конец тетрархиальной конституции, что позволило Константину уже не оглядываться на необходимость легитимации своего положения через установления Диоклетиана. Последней нитью, связывавшей его с ними, остается персона Максимиана Геркулия, однако мятежное поведение последнего дает Константину возможность избавиться от него в 310 году. Далее он выстраивает линию своей легитимации уже через кровнородственную связь – а именно через фигуру отца и, чтобы превзойти имевшего аналогичный статус императорского сына Максенция, через фигуру «славного предка». На роль последнего был выбран Клавдий Готский, одновременно прославленный и малоизвестный персонаж.

Таким образом, 306–310 гг. является периодом становления династической политики Константина, который первым среди императоров IV века жестко обозначил кровнородственный аспект как важнейший для легитимации своего положения. Однако это родство по крови должно было теперь поставить перед ним более сложную задачу – определить положение своих родственников. Диоклетиан, как мы видели выше, не учел родственный аспект, однако у него для этого была хотя бы формальная отговорка: к власти привлекались безродные, но достойные люди. Соответственно, их родственники не играли никакой роли. Константин же должен был решить, какую роль в его династических конструкциях будут играть члены его семьи. Кроме матери, которая также должна была войти в число «предков» династии, у него были еще многочисленные братья и сестры, родившиеся от второго брака его отца. Их статусное положение, а также процесс инкорпорации в династию мы рассмотрим в следующей главе, посвященной семейному окружению императора.

Свою династическую политику, как мы видели, Константин Великий начал с формирования генеалогии, в которую были включены отец Констанций Хлор и «предок» Клавдий Готский. Оба императора ко времени активной политической деятельности Константина были мертвы, что давало ему простор для манипуляций. Иначе обстояло дело с живыми родственниками (собственно, обозначим их общим термином – семейное окружение), которым также следовало найти место в династических конструкциях. Из всего семейного окружения Константина Великого особенно выделяется его мать Елена, с которой и справедливо будет начать данную главу.

Обширная традиция о раскопках Елены в Святой земле, в ходе которых, как считается, был обретен Крест Господень[303], а также масштабное храмостроительство способствовали славе Елены, которая почитается в христианском мире в лике святой и равноапостольной[304]. Значительную часть жизни Елена была матерью правящего римского императора. В этом статусе Елена привлекала сравнительно скромное внимание исследователей, между тем как римская история знает немало примеров влиятельных императриц-матерей. Связка «отец – сын» (с достаточно скорым смещением акцентов с фигуры отца на фигуру сына), как мы видели, достаточно широко освещалась пропагандой Константина как важнейшая опора всех его династических конструкций, однако какое место в них он отводил матери? В первую очередь выделим вопрос о статусе ее отношений с Констанцием Хлором.

а) Елена – конкубина или жена Констанция Хлора?

У нас нет ни одного внятного изложения событий жизни Елены до рождения у нее сына[305]. Лишь в конце IV века Амвросий Медиоланский со ссылкой на распространенное мнение (asserunt, т. е. «утверждают») сообщает, что она была stabularia (De obitu Theodos. 42)[306], т. е. работница в stabulum. Сообщение Амвросия сделано не между делом. Он подчеркивает род занятий Елены, трижды называя ее «bona stabularia», и, цитируя Псалтырь (Псалмы 112:7), отмечает, что Бог возвысил Елену до императорского титула de stercore, т. е. «из навоза». Слово «stabulum» можно понимать как конюшню, постоялый двор и даже публичный дом[307]. Упоминание «навоза» запутывает ситуацию: это может быть как прямым указанием на конюшню, так и символическое обозначение грязи и ничтожества[308]. Итак, Елена была служанкой[309] в заведении для людей низшего звания. Здесь, согласно Амвросию, она «стала известна Констанцию» (De obitu Theodos. 42). Военная и административная карьера Констанция обуславливала его перемещение по территории государства, и в одну из своих поездок он мог познакомиться с Еленой. Амвросий красноречиво молчит о статусе отношений Констанция и Елены, а между тем немало авторов занимал вопрос – состояли ли родители Константина в браке или это был конкубинат? Приведем существующие точки зрения по тематическим группам в хронологическом порядке.