же время не так опасно, как в Кабуле. Местные уже распробовали вкус денег, и теперь религия или классовые интересы не могли заставить их взяться за автомат. Даже палестинцы в целом вписались. Деньги, деньги – великий уравнитель, вот что такое деньги. Особенно, доллары.

В аэропорту имени Рафика Харири их забирали машины посольства США. Почти сразу от аэропорта они попали в пробку…

– Тут всегда столько машин?, – осведомился Баррет, смотря на медленно ползущий поток машин. – Или сегодня праздник?

– Всегда, сэр, – отозвался водитель. – Топливо дешевое, налогов никаких, общественного транспорта тоже нет, а страна маленькая. Это еще не пробка, мы хоть как-то, но едем. Можно простоять пару часов на одном месте – если местный придурок бросил машину на дороге и ушел на базар, к примеру.

– А вообще, как тут? Тихо?

– Сейчас тихо, сэр. Но все ждут худшего… сами понимаете. После 9/11 все тоже ждали…

…

Начальником бейрутской станции был Дик Билеус – странная смесь армянской, литовской и американской крови. Он был похож на европейского певца Шарля Азнавура, не так давно умершего. В Бейруте он был на своем месте – тут были сильные армянские и греческие общины, и он считался своим. Его даже приглашали на свадьбы – как вот сейчас. И он водил новенький «Лексус».

– Сейчас главное не наломать дров, – сказал Дик, протискиваясь в плотном потоке машин идущих на выезд из города и постоянно сигналя, как местный. – Я бы прислушался к мнению мадам Римингтон об overreaction15. Она знает, что говорит.

– Люди ждут действий. А политики должны делать то, что ждут люди. Мы мало что можем.

– О, перестань. Политики зависят от нас…

В какой-то мере так оно и было.

– Что-то было до этого? Хоть что-то? Какие-то признаки, какие-то разговоры…

Билеус пожал плечами.

– Нет, в том то всё и дело. Такого никто не ждал. Ты же не хуже меня знаешь – сунниты ненавидят шиитов больше, чем нас. В Сирии – Хезбалла сражается с Исламским государством – когда такое было, чтобы террористы сражались с террористами? Они уже давно погрязли во внутренних разборках. И если бы у ИГ что-то появилось… я готов поклясться, что целями были бы Тегеран или Москва, но никак не мы. Они ненавидят русских куда больше, чем нас. Курды еще…

Всё так и было …

Когда примерно в 2005 году в Ираке начались разборки между тогда только встававшей на ноги Аль-Каидой и местным шиитским большинством, которое возглавлял харизматичный молодой Муктада ас-Садр – никто не знал, чем все это кончится. К 2011 году – моменту вывода американских частей из Ирака – в разборках погиб миллион человек – или каждый тридцатый житель Ирака. Дикость происходящего не поддавалась никакому описанию – например, остановили автобус, вывели всех мужчин, проверили документы, у кого было имя Али – расстреляли на месте, потому что так звали первых шиитских мучеников, погибших близ Кербелы в засаде. Или, например, по всему городу появились баяны16 призывающие убить всех парикмахеров, чтобы не брили бороды… И это было бы смешно, если бы, в самом деле, не убили несколько десятков парикмахеров. Ситуация в Багдаде была особенно тяжелой – там в одном районе могли жить сунниты, а в соседнем шииты – так вот, было что один район обстреливал другой из минометов и ракетами. Американцам оставалось только собирать трупы и как то выживать в этой бойне самим. Война закончилась примерно в десятом – не миром, просто обе стороны истекли кровью, пришли в изнеможение от потерь, устали.

Американцы ушли в одиннадцатом, и сразу выстроенная ими политическая система начала рушиться. Система была скопирована с ливанской – президентом страны должен всегда быть курд, как представитель самой малой общины, главой правительства – шиит, а главой парламента – суннит, должность председателя Верховного суда занимается представителями всех общин по очереди. Но гладко было на бумаге – курдам нужна была независимость, а не пост президента, и с молчаливого их согласия премьер Нури аль-Малики узурпировал власть в стране, став этаким ближневосточным Путиным и тут же начав расправляться с оппонентами. Представители суннитских племен собрались на общеиракскую сходку, чтобы решать как быть дальше – тут появилась полиция и открыла огонь. Потом аль-Малики сказал, что собирались террористы – и среди тех, кто собирался, ведь и в самом деле было немало людей с террористическим прошлым. Обиду запомнили, и когда на горизонте полуторамиллионного Мосула появилась армия Исламского государства численностью тысяча с чем-то человек – город пал, часть полиции и армии перешла на сторону ИГ, а две дивизии иракской армии, побросав всё, включая дальнобойные гаубицы, вертолеты и танки – устремились к Багдаду. Тем, кого поймали по пути, не повезло – их всех массово казнили, причем беглых военных часто выдавали боевикам ИГ сами жители. В них они видели освободительную армию от чуждых и жестоких к ним шиитов.

Аль-Малики отомстил суннитам – именно он в самом начале войны в Сирии направил туда оружие и помощь, и из своих личных средств три месяца платил зарплату остаткам верных Асаду сил, давая Асаду время перегруппироваться и приспособиться к обстоятельствам военного времени. Если бы не Малики с его деньгами, скорее всего, Асад пал бы жертвой Арабской весны еще в 2012 году.

Потом в Сирию и Ирак пришли боевики Корпуса стражей Исламской революции Ирана, пришли афганские наемники, которых было много особенно в Ираке – они брали за свои услуги совсем мало. Хезбалла направила своих боевиков из лагерей в Северном Ливане – вместо израильтян они теперь сражались с ИГ. Со стороны суннитов помощь оказывали Иордания, Саудовская Аравия, Турция. Ситуация все равно клонилась к победе суннитов – пока Путин не послал свои войска. Менее чем за два года Исламское государство было полностью разбито, его территория поделена между войсками Асада и курдской Пешмергой, а тысячи террористов разъехались по всему миру, сыпать искры, из которых уже в других местах должно было возгореться пламя Священной войны.

И ненависть…

Ненависть между шиитами и суннитами существовала всегда… в конце концов, у Кербелы – членов семьи Пророка убивали отнюдь не крестоносцы. Но начиная с резни в Ираке, а потом и в Сирии, ненависть эта стала всепоглощающей, дошедшей до полного отрицания противника. Один факт – многие шииты перестали ездить на хадж в Мекку, и стали поклоняться святыням в Кербеле, считая это хаджем. Многие не без основания опасались, что приди они в Мекку, их арестуют или убьют.

Если США десять