Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Предлагаю всем вернуться, — осмелился один из них, сохраняя бодрый дух. — Там как раз собрание заканчивается, танцы будут, девочки.
— Точно! Надоело мне здесь торчать, пылиться только, — поддержал его другой, направляясь к выходу.
— О, идём! Идем! Володю прихватите, а то он совсем закручинился! Ха! Ха! Ха!
VII
Солнце в зените. В тенистую рощицу въехала лошадь с телегой. Утомленная длинной дорогой и почуяв свободу в уздцах, она сразу же припала к воде. Это был одинокий родничок.
— Передохнем тут! — объявил Садовский, спрыгивая с телеги.
Тряская ночная езда не пришлась пассажирам по душе, и они устало и тяжело начали устраиваться на отдых.
— Куда мы сейчас направляемся? — спросил Роман.
— Сейчас едем в город. Там сядем на поезд, — объяснил Леонид, набирая в флягу родниковой воды. — Путешествие наше выдастся долгим, но ничего… оно того стоит.
— Но мы же едем совсем в противоположенную сторону!
— Я знаю, — ответил командир и сделал глоток. — Мы едем в другую область. Так надо, Степан. Лучше не спорь со мной, а приляг, отдохни.
— Я тоже воды хочу! — подбежал Сашка.
— Держи, малой, — дал ему флягу Садовский.
— Спасибо.
— Сейчас еще наберу, и ты всем раздашь. Понял?
— Угу… Вы такой добрый, когда без формы.
— На то она и форма.
— Лучше ее вообще не надевайте.
— Ты смотри! Учить от меня вздумал. А ну, марш! — прогнал мальчика, вручив в руки воду, Садовский. Саша рассмеялся и убежал.
Марья Петровна постелила покрывало, достала горшок каши, хлеб и пирожки.
Путники отобедали. Набравшись сил, они снова отправились в путь.
К вечеру они добрались до вокзала. Здесь Тихон Беленкин успешно продал лошадь и телегу.
На вокзале во всю играл суровый военный марш. Было людно.
Всё семейство Беленкиных стало дожидаться поезда.
— Следите за вещами, чтобы никто не украл, — предупредил Тихон. — Помните, о чем я с вами говорил. Будьте внимательны. — Леонид встал и начал оглядывать площадь. Он преследовал этим свои цели, хотя делал это совсем непринужденным видом. Беленкин обернулся. — Юра, а ну-ка, иди к папе! — взял он сына с Лизиных рук. — Степан, стань лицом ко мне, и поближе, — сказал он Роману. — Будешь моими глазами. За моей спиной, — произнес он полушёпотом и поставил Юру на плечи. Юре это понравилось, — немного вдалеке, стоят двое в форме. Видишь?
— Да, — ответил Роман.
— Делай вид, что просто болтаешь со мной, а сам следи за ними. Что они делают? — Садовский напущено захохотал и, ударив Романа по плечу, подморгнул ему.
Роман ему взаимно улыбнулся:
— Следят как будто бы за порядком на площади… но косятся в нашу сторону.
— Пиров, — процедил сквозь зубы Леонид и сплюнул. — Узнают гады. Ничего.
Роман вопросительно на него посмотрел
— Не обращай внимания, Степа, — сказал, опомнившись и обмякши, Тихон Беленкин. — Это по службе, по заданию, о котором я говорил.
— Они ушли, — заметил Мохов.
— Ты их не видишь? Куда?
— Нет. Они скрылись в толпе.
— Ясно. Отбой, — сказал Садовский, опуская сына на землю. — Разомни ножки, богатырь!
— Предъявите ваши документы, товарищи! — как гром среди ясного неба, обратился к ним один из военных. Это были те двое, которые две минуты назад потерялись из виду.
— Ой чай, товарищи! Щас даю! — с энтузиазмом простачка ответил Леонид, пряча под маской спокойствия испуг неожиданности. Садовский походкой работяги пошаркал к дорожному мешку, достал оттуда новые паспорта и протянул им.
— Значит, Беленкин Тихон. Да? — открыли паспорт военные.
— Он я, батюшка.
— Не батюшка, а товарищ, — исправили служивые. — Знать пора.
— Ох, простите глупого! — с наигранной сокрушенностью ответил Садовский.
— Похож, — сказал шепотом один военный другому.
— Нет, вообще другой человек. На командира не похож. Да и манеры у него…
— Нужно проверить, — на Садовского снова посмотрели. — Это что твоя семья?
— А как же!
— Куда едите?
— Да вот в гости решили съездить. Племянник у меня женится. Ох, свадьба-то будет!
— Знаешь, это нас не очень интересует.
— Так вы спросили куда, я и ответил. Ежели не так что ль?
— Что ль! Коль! Ты хоть знаешь, деревенщина, с кем говоришь?! — повысил голос военнослужащий.
— Если вы люди в форме, значит вы доблестные наши защитники! Вам можно доверять. Что вы ни потребуйте, мы, простой люд, должны выполнять.
— Ты, что всем людям в форме паспорт даёшь?
— А как же, коли надо.
— Как же ты только его сделал?!
— Служу партии!
— Так, деревенщина, — отдал ему документы служивый и махнул на Беленкина рукой, — бери и езжай к своему племяннику, чтобы духу твоего здесь не было!
— Так точно, товарищи! — радостный, как дитя, ответил, отдавая честь, Садовский.
— Рас-ступитесь! Рас-сту-питесь! — срывался через толпу женский старческий голос. Он затмил весь вокзальный шум и музыку. Люди зашевелились и пропустили вперёд женщину лет шестидесяти пяти. Она была без платка. Волосы, ее скудные и потрепанные сединой, развевались тонкими нитями. Глаза и скулы запавшие, спина сутулая, из-за чего ее тощие руки казались неестественно длинными. Одета женщина была в самое настоящее тряпье.
Она стала перед военными и впилась в них глазами.
— Ироды! — заорала женщина и бросилась на служивых. — Демоны! Ироды проклятые! Убийцы! Вы убили. Ироды!
Военные сделали шаг назад.
— Что, думаете я такая же как вы? Что тоже кинусь на вас и задушу? Нет, Ироды! Мою девочку уже не вернуть, а вам вечно гореть за свои грехи! — Она истерично и беззвучно засмеялась и в этот момент стала ещё страшнее. — Сюда пришла я с одной целью. С одной! Я пришла сказать вам об этом, люди! — указала она на военных пальцем. Ожидающие с вниманием и удивлением заключили сумасшедшую старуху в кольцо. Она обошла его, заглядывая каждому в лицо. Женщина дошла до Садовского и схватила его за заворот. Сумасшедшая смотрела прямо ему в глаза и своими сухими костлявыми пальцами словно крючками вцепилась в ткань.
Леониду, стоит признаться, стало страшно. Глаза старухи были прозрачными. На лбу Садовского вышел холодный липкий пот.
— Мне нужно, чтобы вы просто знали, — снова заорала она, но уже в лицо Леонида, — что эти, — она снова указала на растерянных служивых, — приносят несчастья в наши дома! Мне ничего не нужно… Мне нужно только, чтобы вы знали! Просто, чтобы вы знали! Они- пакостные крысы! Шестерки! Что не скажут, то сделают, и даже не покраснеют перед людьми. Ты понимаешь меня, добрый человек?
Садовский поспешно кивнул.
— На своей службе они наживаются. Ироды! Всё
